– Но…

– Вы не хотите домой? – хмурится врач.

– Я не знаю, – сдуваюсь я.

– Юлия, – вздыхает он, – я понимаю, у вас непростая ситуация, вам нужно подумать о психологическом здоровье, оно сейчас важнее. Вы молодая сильная женщина, а дома и стены помогают. Муж у вас хороший, поддержит. И психолога я вам могу посоветовать.

– Муж, – цепляюсь за его фразу. – Это он попросил меня выписать, да? И психолога мне прописал? – спрашиваю зло.

– Юлия, вас уже правда пора выписывать. Вы и так задержались у нас дольше положенного.

– Может и так, но ведь ещё вчера вы не собирались меня выписывать.

– Не собирался, потому что места свободные были. А сейчас нам некуда положить вновь прибывших. Вы в коридоре им предлагаете рожать? – смотрит на меня с укором.

– Хорошо, – сдуваюсь я. – Я всё поняла.

Врачи уходят, а я сижу совершенно потерянная. Что я буду делать дома? Там же всё напоминает о несбывшемся.

На душе тяжело, но я должна что-то придумать. А сейчас мне нужно попрощаться с моей крошкой, сказать ей, что я не бросаю её и обязательно вернусь, чтобы забрать.

Иду в детское отделение. Мне нужно попрощаться с моей крошкой, сказать ей, что я не бросаю её и обязательно вернусь, чтобы забрать.

Пока поднимаюсь на лифте, думаю о том, что так и не придумала как назвать малышку. Для нашей дочери мы с Даней долго выбирали имя среди разных вариантов, спорили, препирались. В итоге остановились на простом – Анечка.

Анечка у нас не случилась. И сейчас я не знаю, имею ли я право даже мысленно давать имя пока ещё чужому ребёнку.

Конечно, это не самое важное. Главное - решить с документами, а имя потом придумаю.

Захожу в детское отделение. На посту новая медсестра.

– Вы кто? – спрашивает строго.

Немного теряюсь, потому что раньше меня пропускали без вопросов.

– Меня зовут Юлия. Я прихожу к брошенной девочке, которая у вас лежит.

– А, – спускает очки на нос медсестра, – Ермолова? – сканирует меня неприветливым взглядом.

– Да, – киваю настороженно.

– Главный врач велел вас больше не пускать. Идите в своё отделение, – заявляет категорично.

– Что? Но почему? – внутри всё обрывается.

– Потому. На каком, простите, основании? Вы кто ребёнку? – спрашивает агрессивно.

– Пока никто, но я хочу её удочерить.

– Это не ко мне. Вот как соберёте все документы, тогда пожалуйста, а так, до свидания! – показывает на дверь.

– Но её врач, Екатерина Сергеевна, она в курсе…

– Да. За что и получила выговор с занесением от главврача. Так что идите отсюда, дамочка, идите, не создавайте нам лишних проблем! – настойчиво выталкивает меня на лестницу, и дверь отделения за моей спиной закрывается.

А я понимаю, что даже попрощаться с малышкой не успела. Как она там будет одна? И чем её будут кормить? Кто будет о ней заботиться?

Мне снова чудится детский плач. Внутри начинает дрожать от тоски, обиды, несправедливости. Господи, помоги мне!

Хочется сесть здесь и беспомощно порыдать. Но что это изменит? Если я хочу добиться результата, нужно действовать по-другому!

Ещё не всё потеряно! Я буду биться за малютку и обязательно заберу её, чего бы мне это ни стоило!

Эта мысль придаёт мне сил, я иду назад в палату.

Всё, Юля, хватит слёз! Пора действовать!

7. Глава 7.

Иду в свою палату, собираю вещи. Не хочу дожидаться мужа. Пошёл он, добродетель хренов. Уверена, это Дан поднял волну. Поэтому меня срочно решили выписать и доступ к ребёнку прикрыть.

Переодеваюсь, иду на пост узнать, готова ли выписка. Не готова. Ну и пусть. Потом заберу.

Возвращаюсь в палату, следом за мной заходит Лидия Ивановна.

– Юленька, выписываешься, девочка?