С Соней все совершенно по-иному. Бесстыдная, открытая, яркая. Она принимает меня полностью. Любым. Нежным и податливым. Яростным и ненасытным. Моя Сонечка не просто подстраивается, но и задает свой темп. Она… совершенна…

Внезапная вспыхнувшая ревность сбивает меня с ног. У меня стучит в висках при мыслях о ней и Вадиме. Я должен ревновать Ирину, и ненавидеть Макарского из-за нее. Но злюсь, что он нашел и забрал Соню себе раньше меня. Образ Сони, получающей удовольствие в постели с собственным мужем, прошибает во мне ярость.

Нет. Макарский потерял ее.

Как есть. Дебил. Как Вадим мог променять такую женщину на холодную селедку Ирину?

Я собственник и эгоист. Особенно, что касается Сони. После пережитой ночи, маленького короткого мгновения счастья, ни за что не пойду на попятную.

Я устрою ад на земле, если понадобится. Но Соня будет моей целиком и полностью. Здесь. В моем доме. Или другой построю, если ей этот не нравится. Неважно. Я так сильно люблю ее. И мне так хочется сказать ей об этом. Обнять, прижать к себе и вытащить из особняка Макарских навсегда.

Ничто меня не удержит. Даже она сама.

Я ем на кухне на бегу. Дарья Ивановна едва успевает мне налить кофе и сильно удивляется, что в понедельник утром я не мчусь в офис, а стою в джинсах и свитере и буквально проглатываю бутерброд с круассаном. Надо было Соню вначале накормить тоже, а потом отпускать. Ничего. Сейчас привезу ее и все-все будет. Ух, девчонка, что творит со мной?

Стряхнув крошки со свитера, залпом опрокидываю кофе и мчусь к выходу. Дядя Паша вовремя попадается мне на пути. Хватаю его и беру с собой в свой внедорожник. И пофиг, что дядя Паша шире меня раза в два. Адреналин хлещет во мне. И для меня сейчас нет ничего невозможно.

Я бросил свой “Рендж Ровер” вчера на улице после моей психованной встречи с Ириной. И хорошо. Выеду еще быстрее.

— Дядь Паш, у вас с собой есть оружие? — спрашиваю его, пристегиваясь. Мой водитель-телохранитель, сидящий на пассажирском сиденье, может, и удивляется, но виду не подает. Просто приподнимает край пиджака и демонстрирует мне свой пистолет. Я киваю с серьезным видом. А внутри ликование. Если Макарский окажет сопротивление, позвоню Красину. Он весь дом лицом вниз положит.

Хотя, Вадима же нет дома, мне Соня говорила. Тем лучше.

Пока выезжаем со двора, звоню своей секретарше, Леночке, и очень бодрым голосом сообщаю ей, что болею. И прошу все встречи и мероприятия перенести на следующую неделю. Эта неделя нужна мне — во-первых, помочь Соне обустроиться, во-вторых, с сыном наладить отношение и подготовить к переменам в жизни, в-третьих, развестись. Не до работы мне сейчас.

Леночка пытается выяснить все обстоятельства, чтобы направить мне врачей, обратиться в страховую компанию. И компенсация долбанная. Моя жизнь акционерами оценена в очень круглую сумму, поэтому даже маленькие сопельки должны оплачиваться страховой, а то, не дай бог, моей жизни что-то угрожает.

За разговором с секретаршей не сразу замечаю, что мне моргает фарами встречный “Мерседес”.

— Я перезвоню, — говорю Лене и отключаю телефон. Резко торможу, даже не съезжая на обочину — здесь все равно никто не ездит, кроме меня и Макарских — наша с ними улица, поделена на два участка. Соседи, чтоб тебя.

Говорю дяде Паше не высовываться.

Сам же выхожу из машины и иду навстречу Ваденьке. Ублюдочку. Тот в костюмчике, зализанный весь, явно на работу едет. Со стороны своего дома. Значит, он встретил Соню уже. Блять!

— Послушай, Белогорцев. Дело есть, — начинает он свою речь, пока я иду. А у меня руки сжимаются. Кровавый морок глаза застилает. Убью сукиного сына. — Я потрахал твою жену. Ты — мою. Все по-честному. Давай мы успокоимся и продолжим вести себя, как взрослые люди.