Какая на хрен разница, кто подтверждает бронь на поминки?! Может, наведаться в тот ресторан и ещё один скандал закатить?

— Ты знаешь этого Арсена? Уверена, что не будет здесь завтра его… друзей? — с сомнением спрашиваю я, глядя на Милку с мольбой и надеждой.

— Уверена.

Вздыхаю и нервно веду плечом:

— Зови уже…

— Арсенчик, давай-ка нам по айрану и пулей за стол переговоров. — тут же командует Милка, развернувшись на пятках своих сандалий.

Вот это мою жизнь развернуло, конечно! Второй день чувствую себя, как в каком-то кино. Чего-то делаю, куда-то иду, решения какие-то принимаю, а всё кажется, что как-то не по-настоящему.

— Давайте, девушки, свежий, холодный… — нахваливает белую жижу с какой-то зеленью в стакане. — Будем знакомы? Арсен. — жгучий брюнет ставит перед нами напиток и сдержанно улыбается. — Мила мне рассказала в двух словах о вашем положении…

О, а вот это уже не нравится мне! Я не нищая и не убогая. Может, несчастная, но не настолько, чтобы давить на жалость перед кем-то и собирать бонусы, как милостыню:

— Приятно познакомиться, Арсен. — обрываю мужчину и протягиваю в его сторону руку для рукопожатия. — Я Ольга. Хочу сразу взглянуть на меню. В том числе алкогольное. Бюджет сто тысяч вас устроит? И да, учтите, ваши завтрашние гости будут военными по большей части. Настоятельно рекомендую бар пустым не держать.

7. Глава 7

Официально заявляю, я обожралась! Вот прям так — ОБОЖРАЛАСЬ.

Кто, спрашивается, Милку тянул за язык с этой дегустацией? Боже, какая же там кухня вкусная, жирная, вредная, сочная…

— Колобок дома, — устало выдыхаю в пустоту дома. Бросаю ключи на тумбочку, снимаю босоножки, стаскиваю с плеча сумку и медленно перебираю ножками в сторону гостиной.

Вроде справилась. С рестораном договорилась, меню утвердили, всех обзвонила, с деньгами, которые мне на похоронах папины сослуживцы всунули, распрощалась, объелась, аж живот выпирает… Дальше-то что?

По-хорошему, стоит взяться за разбор своих вещей, а то я утром одну умывалку из-под туфли достала, да так сумку и бросила раскрытой в спальне… Но так лень! Кто вообще придумал, что еда придаёт сил? Кажется, она их убивает. У меня, во всяком случае именно так.

Сажусь на диван и с трудом поджимаю под себя ноги. Таращусь бездумно на тёмный экран средней по размеру плазмы, висящей напротив, и даже не шевелюсь. Лень! Даже рукой махнуть лень.

Стоит совсем чуточку прикрыть глаза, как память услужливо подбрасывает мне скорбные картинки-воспоминания с похорон. Становится так мерзко, что какая-то желчь к горлу подступает. Хотя… Возможно, это просто изжога.

— Пф… — выдыхаю и усиленно тру виски. Нужно как-то взбодриться, как-то собраться. Лень, обжорство — всё лишнее. Завтра тяжёлый день, к которому нужно подготовиться. Мне осталось пережить его. Всё остальное — болезненное, страшное и дикое, я уже пережила. — Один день.

Так, если подумать, мне не с кем даже вспомнить папу. Никого не осталось рядом, кто знал его до болезни, помнил… Сослуживцы? Да, безусловно, но есть небольшой нюанс — они не знали моего папочку ни в мирное время, ни в семейном кругу, ни в домашней обстановке. С соседями он никогда не ладил. Да и не осталось здесь уже никого. Молодёжь, мои ровесники, все разъехались, многие в центр перебрались, многие за рубеж, стариков по пальцам пересчитать можно. Мы с ним последние годы у него бывали всё реже и реже. Больницы далеко, на гемодиализ кататься отсюда непозволительно дорого и долго. Жили на съёме. У больниц. Иногда у нас с Мишей папа оставался. Такое оно всё… какое-то неправильное и унылое. Милка… Милка вот, разве что, его помнит. Какие нас с ней парни в форме привезли на выпускной, на каких машинах… Ммм. Одноклассницы ахнули. Папочка постарался всё устроить. Он у меня самый лучший, самый замечательный… И так болит всё внутри, что теперь приходится ко всем этим эпитетам добавлять роковое «был»…