Да я держусь! Держусь изо всех сил, потому что стоять ровно, кажется, нет никакой возможности.

— Спасибо. — выдыхаю, стараясь сказаться трезвой.

В целом, ничего ужасного не произошло. «Эдельвейс» не только выстоял, но и достойно себя зарекомендовал. Мои переживания были напрасными. А вот атмосфера, конечно, сказывалась на мне тремором. Слишком много слов о моём папе, слишком болезненно отзывался каждый глагол в прошедшем времени о нём, слишком многие спрашивали о Мише…

Мужчина обнимает меня и грустно улыбается на прощание.

Господи, сколько же их ещё?

— Ну, Ольга Владимировна, полагаю, теперь можно и зачитать завещание?

Я смотрю на невысокого мужчину в синем деловом костюме и не сразу припоминаю, что он не только папиным другом и компаньоном по рыбалке является, а ещё и действующим юристом. Или нотариусом?

— К-какое завещание? — глухо интересуюсь, осматривая опустевший зал.

Нас осталось всего трое, если не считать персонал и довольного Арсенчика, подгоняющего официанток. Я, Сергей Борисович и Милка. Благодаря последней, кстати, я удерживаю своё туловище в вертикальном положении. Вересова очень тактично подпирает меня справа.

— Да, понимаю ваше удивление. Вы единственная наследница. Но полгода назад Владимир Алексеевич обратился ко мне за помощью, и я, как вы понимаете, ему не отказал. — вообще не понимаю, что он несёт.

Какая помощь?

— Мил, что он говорит? — хмельно переспрашиваю у Вересовой, ненадолго выпустив из поля зрения Сергея Борисовича.

— Присядем?

Ну, присядем так присядем. Мне так даже лучше.

— Арсен, можно мне ещё чашечку кофе, пожалуйста. — кричу, усадив свою пятую точку на стул.

— Арсен, не вздумай! — рявкает Милка, похлопав ладонью по столу перед моим носом. — Общайся. Я отойду.

А общение не задаётся.

— Это письмо вашего отца. Он просил передать, после… после оглашения завещания. — мужчина протягивает ко мне белый конверт и нервно поправляет очки на переносице. — Что касается самого завещания… — минутная пауза, за которую в морщинистых руках оказывается ещё один конверт, в три раза крупнее предыдущего. — Вам не о чем беспокоиться. Всё ваше. Дача, земельный участок в Подмосковье, гараж, дом в переулке Пятницкого и квартира на Васнецова, счета…

У меня всё, белочка? Какая квартира?

Собираюсь с мыслями и пытаюсь чётко сформулировать свою мысль, чтобы донести её до своего собеседника:

— У нас не было квартиры на Васнецова. Это ошибка. Мы снимали с… — запинаюсь, потому что мысли возвращаются к мудаку, — Слушайте, давайте уже читайте быстрее. Я потом скажу. — сбиваюсь, так ничего и не объяснив.

Слушаю, особо не придавая значения происходящему. Я понимаю, что главное во всём этом балагане ни какое-то там завещание, а письмо. Письмо от папочки… Мне. Я не выпускаю из рук совсем небольшой и тонкий конверт, пока слышу громкий и скучный голос Сергея Борисовича.

— Собственно, вот и всё. — заканчивает на этом мужчина, протягивая в мою сторону папку. — Можете ознакомиться.

А я могу! Могу и буду, потому что происходит какой-то бред.

Конверт приходится отложить в сторону.

— Ещё раз, — вздыхаю я, — Квартира на Васнецова… «Дом 5а, кв.16», — сверяюсь с расплывающимися цифрами и буквами, прежде чем ввязываться в спор с другом своего отца, — Она существует? — Тьфу ты! Что я несу?! — Простите, не так выразилась. Квартира, которая находится по указанному здесь адресу, принадлежит моему папе?

— Конечно же. В моём агентстве оформлялась сделка купли-продажи. Вы меня совсем не помните? Я с Владимиром Алексеевичем… С Вовой и Вадиком на рыбалку постоянно ездил. Вас совсем ребёнком помню.