– Нет, нет, нет! Только не с ним, – цепляюсь за руку фельдшера.

– Хорошо, милая, как скажешь.

– И что, вы послушаете ее? Она же не в себе!

– Я очень даже в себе! Мы поругались, и я не хочу его видеть, – тараторю, стараясь убедить женщину раньше, чем супруг сделает хотя бы еще один шаг ко мне.

– Я понимаю, милая. Поэтому мы с тобой тихонько спустимся на лифте.

– Да, – ощущаю на себе взгляд мужа, и горло сдавливает спазм.

Он был с другой. Он меня предал. Он привел чужую женщину в мой дом и в мою постель.

Последний факт и вовсе никак не укладывается в голове.

– А если она снова рухнет, а? – рявкает супруг. – Что тогда с ней будете делать?

– Не переживайте, я позову напарника, – помогает мне подняться с дивана фельдшер.

– Я хочу сама, я смогу, – бормочу.

– Да плевать, что она хочет! Я сам прослежу, чтобы ее доставили в больницу с наибольшим комфортом, – делает рывок ко мне, но я успеваю вцепиться в плечи женщины и спрятаться за ней от мужа и сжимаюсь.

– Молодой человек, отойдите! – грозно говорит фельдшер. – Вы не видите, как она напугана? Или вы хотите, чтобы у нее случился аборт в ходу?

– Что? – растерянно спрашивает муж.

– Мы еще выясним, почему она вас так боится, – сурово заявляет она.

– Что вы имеете в виду?

– То, что так боятся обычно тех, кто поднимает руку на жену.

– Хотите сказать, что я бью Виту? – муж понижает голос, и в нем мне мерещится угроза.

– Это мы у нее спросим, когда она окажется на безопасном от вас расстоянии, – она осторожно подталкивает меня к выходу.

– Да вы рехнулись? – идет следом Матвей.

– Не разрешайте ему идти за нами, – шепчу, умоляя эту незнакомую женщину, ставшую для меня спасением из этого ада.

– Вита, ты сбрендила?! – опять рявкает Прокофьев.

– Матвей, не смей приближаться. Мне из-за тебя стало плохо.

– Я только хочу помочь тебе доехать до больницы.

– Боюсь, если ты прикоснешься ко мне, то меня вырвет.

– Ты шутишь?

– Нет. И это развод, Матвей, – говорю сбивчиво, обуваясь.

– С ума сошла, какой развод? У нас ребенок родится через пять месяцев.

– И чтобы он родился здоровым, я ухожу от тебя, – хватаю куртку, чувствуя, что еще немного – и я впаду в настоящую истерику.

– Ты просто не в себе. Успокоишься, и все будет в порядке.

– Ничего больше не будет в порядке, Матвей. После такого я не могу даже находиться рядом с тобой, не то что… жить, – выплевываю с отвращением.

– Ты на эмоциях.

– Нет! Это мое окончательное решение. Когда я вернусь из больницы, надеюсь, тебя здесь не будет. И не забудь выбросить те простыни, на которых ты и твоя гостья… – горло сдавливает спазмом. – В любом случае можешь попрощаться с креслом директора, – выплевываю перед тем, как перешагнуть порог.

– Не выйдет, любимая, – говорит он холодно. – Твой отец отошел от дел, и право голоса у совета директоров. Как думаешь, кого они поддержат, меня или старого самодура? Так что я бы на твоем месте подумал, стоит ли горячиться, если не хочешь, чтобы твоя семья стала банкротом, – усмехается он, вонзая еще один нож мне в спину.

– Ну что ты, милая? – говорит медсестра, поправляя капельницу. – Должна была отдохнуть дома, а сама что? Снова с тонусом вернулась.

Я лежу и смотрю перед собой в одну точку.

После этого злосчастного визита домой я так и не смогла расслабиться. Всю ночь провела с открытыми глазами, но сначала выплакала столько слез, сколько не пролила за всю свою жизнь.

Лишь под утро, когда совсем выбилась из сил, смогла немного подремать. Но с шести утра снова начались процедуры, и поэтому теперь я чувствую себя как разбитое корыто.