— Марина… – берет паузу, вздыхает. – Меня ведь турнут из универа из-за вас. А там потом наркотики… суицид. Спасайте.

– Николаевна, – напоминаю я. – Не турнут, – пожимаю плечами. – Пересдадите позже. Перед выпуском даже можно.

– Марина Николаевна, – упирает ладони в поверхность стола, придвигается ко мне. – Сами понимаете, жизнь жизнь молодая, всего дохера. Может, решим вопрос по-другому?

Смотрю на его кисти, не могу оторваться. Вчера так же смотрела на ладонь Олега прямо перед своим лицом, когда… Судорожно втягиваю воздух.

– Идите, Даниил, – проговариваю, пытаясь удержать себя в руках. – Вашу пересдачу мы обсудим потом.

– Ладно, – пожимает плечами, но не уходит. – У вас случилось что?

– Нет, – слишком поспешно отвечаю я, поднимаюсь, собираю бумажки дрожащими пальцами. – Все хорошо, спасибо за беспокойство. До свидания.

Дергаюсь в сторону подсобки, желая спрятаться, цепляюсь краем кардигана за угол стола, рву его, рассыпаю листы по полу. Смотрю на них в абсолютной прострации. Жалкая. Жалкая я. Уже и студенты заметили. Возьми себя в руки же, давай!

– Я соберу, – мерзко-сострадательно выдает Берсеньев, встает на колени и принимается собирать бумажки. – Может, все же чем помочь?

– Не надо, пол грязный, – приседаю рядом с ним, собираю то, до чего дотягиваюсь. – Не надо помощи, все хорошо. Я поставлю зачет, не нужно этого.

Конечно, поставлю. Если что, на меня все равно бы надавили кафедра и деканат. Просто не собиралась говорить ему до самого окончания курса моего предмета. Но он так смотрит… Что пусть лучше идет со своим зачетом подальше.

– Спасибо, Марина… – вскидывает на меня глаза, и я впервые замечаю, что они серо-голубые, – …Николаевна, но я так просто, не за зачет. Просто помочь хочу. Я на колесах, у Олега Викторовича пары отменились, давайте подкину вас до дома.

– Отменились… – почти шепотом произношу я. – Спасибо, я на метро. Не нужно.

– Надеюсь, что болен ваш муж не тем нехорошим вирусом, – все смотрит на меня, отмечает и заплаканные глаза, и бледные, искусанные губы. – Да ну его метро. Для лошков оно.

– Болен? – вскидываю глаза, цепляюсь за проницательный взгляд и снова утыкаюсь в бумажки. – Да, да, болен. Ничего серьезного. Все хорошо, спасибо.

– Это хорошо, – протягивает удивленно. Плохая из меня лгунья. И жена, вероятно, тоже. – Поехали?

Встает, подхватывает мою сумку, не дожидаясь согласия.

– Я не… – потом вспоминаю, что обещала Марусе приехать как можно раньше. В этом ведь нет ничего такого, верно? Я просто спешила к ребенку, поэтому согласилась. – А можно меня к садику? Я дочку заберу.

– Можно, – галантно пропускает меня вперед. – А сад далеко от дома?

– В паре остановок, ничего страшного, – кутаюсь плотнее в вязаную вещь, пытаясь унять свою дрожь, которая возникла сразу, как я поняла, что после сада вернусь домой, в ту самую квартиру. – Мы там дальше сами.

– Раз пары кончились пораньше, могу вас покатать, – тут же предлагает он. – Я все равно обещал бате, что не буду особо бухать эту неделю. Если сорвусь, заблокирует все карточки к хренам.

– Похвальное обещание, – пропускаю его речь сквозь какой-то фильтр. Мне все тревожнее, и я уже жалею, что согласилась, чтобы Берсеньев меня подвез. Меня так колотит, что я сейчас сама похожа или на ковидницу, или на алкоголичку с жуткого похмелья.

– Зато по фану погонял на мотике по торговому центру, но батя осатанел. Ладно, не суть. Побуду вашим личным водителем на сегодня. Пользуйте, Марина.

– Дань, – сама не знаю, чего это я его так назвала. – Я правда поставлю зачет просто так. Не надо.