– Отпусти меня! – дергаюсь я, пытаюсь ударить его коленом, но он блокирует мои ноги. – Я не вернусь, ты понимаешь? Не вернусь! Убери руки!

– Давай, давай, Мара, – дергает пиджак у меня на плече до треска ткани, болезненно целует шею. – Мне нравится, когда ты такая, когда заводишь меня. Давай, не будь дохлой рыбой подо мной!

12. Глава 12. Даня

– Сука! Сука! – выкрикиваю я на очередном тупом светофоре, который словно, блядь, застыл. – Говори с ней, падла, только трогать не смей!

Телефон, валяющийся на соседнем сиденьи, кажется каким-то раскаленным пыточным приспособлением. Что я ее не отвез? Почему меня нет с ней, когда этот мудак творит такое.

Ментов вызвать? Да не подскочат они быстрее меня на обычную бытовую ссору. Да они бы не почесались, даже если бы “любимый” муж ее на кусочки резал.

Марина, держись, я уже почти. Выжимаю из тачки максимум, который дает слишком плотное движение, молюсь почти вслух, чтоб не встрять в длинную пробку, пока слушаю их крики, доносящиеся из трубы. Да что ты за дебил, Даня. Надо было с ней. Надо было на мотике – так быстрее.

На месте. Выскакиваю из тачки, даже дверь не захлопываю. Несусь по холлу, лестницам, не чувствуя под собой ступенек, по коридору. Дергаю ручку двери кабинета декана – заперто. Слышу ее голос:

– Не трожь меня! Убери руки!

– Да ты мразь, – цежу сквозь зубы, отступаю насколько позволяет пространство коридора и уже собираюсь высадить дверь.

– Берсеньев, подожди! – декан окликает меня сбоку. – Ну не вмешивайся, сами разберутся. Погулял, молодец, но у Марины Николаевны муж есть.

– Пошел ты нахер, – шлю его подальше и врезаюсь плечом в дверь, которая с громким треском слетает с петель.

Заваливаюсь в кабинет, и меня просто отключает от реальности бешеным выплеском адреналина. Прижал ее, сука, почти к столу.

Подскакиваю к этому козлу, хватаю его за шкирку и отрываю от нее, швыряю его в стенку. Подлетаю к этому уроду, дергаю его на себя за пиджак, отвожу руку и выстреливаю кулаком в его рожу. Чувствую, как с приятной болью оседают костяшки, как мне на лицо летят теплые капельки крови.

– Давай, давай, щенок, – хрипло выкрикивает он, закрывая морду руками. – Я тебя так засажу, что папка не поможет.

– Даня, стой! – Марина перехватывает меня за талию, прижимается к моей спине. – Пойдем отсюда, пойдем, пожалуйста. Хороший мой, пойдем.

– Марина, уйди от меня, – пытаюсь выкрутиться из ее рук, потому что еще не закончил с этим. – Сам разберусь.

Отталкиваю ее, поворачиваюсь к этой сволочи, а в глазах вспыхивает цветное мельтешение, становится больно и горячо, в ушах хруст собственного носа.

– Я тебя, сученыш, прибью за то, что тронул мою жену, – хрипит он, и я получаю болезненный тычок в солнечное сплетение.

Моргаю, весь подбираюсь и хватаю его вслепую за то, что попалось в хват.

– Ааа, – ору вместе с рывком вперед.

Впечатываю его спиной в стену, вминаю в нее одной рукой, а другой молочу кулаком его морду. Бью, пока эта сука не оседает и мой кулак не влетает в стену. Хрипло вскрикиваю от боли и зажимаю капающую кровавой росой кисть свободной рукой.

Марина подлетает ко мне, кончиками пальцев дотрагивается до висков, смотрит огромными глазами в мое лицо. На него даже не взглянула.

– Боже, – шепчет себе под нос. – Я тебя люблю. Я тебя люблю.

– Пошли домой, – улыбаюсь через силу. Улыбка, наверное, жуткая, кровавая. Зажимаю нос пальцами. Сука, больно. – Там Маша одна.

– Да, да, конечно, – она совсем не в себе, оглядывается, что-то ищет, хватает меня за руку, снова отпускает.

– О-о-о, Валер, вызывай скорую, – оборачиваюсь, вижу ментов в дверях. – А ты давай с нами, Рембо-первая кровь.