И кто сможет меня от всего этого ужаса защитить? Кто, если муж на меня откровенно плюёт, а все остальные…

Не добравшись даже до главной лестницы на второй этаж, я опустилась на жёсткую софу в одной из коридорных ниш и громко всхлипнула.

Но разрыдаться в голос мне не позволили.

— Софья, — раздался над головой встревоженный голос свёкра. — Господи… у тебя опять что-то случилось?

24. Глава 24

— Софья, — раздался над головой встревоженный голос свёкра. — Господи… у тебя опять что-то случилось?

Я запрокинула голову, да так стремительно, что, кажется, хрустнули ошалевшие от такого манёвра шейные позвонки.

Этот громадный дом попросту не умел оставлять меня надолго в покое. Рядом обязательно кто-нибудь оказывался — не охочая до сплетен прислуга, так ненавистные родственники.

— Всё в порядке, — промямлила я, потирая занывшую шею.

Сил кому-то что-то объяснять во мне не осталось. Сначала я долго пререкалась с его старшим сыном, потом выясняла отношения с младшим, а теперь и сам Виктор Игнатьевич пожаловал.

— Весь твой вид говорит об обратном, — нахмурился свёкор. — Ты же бледная до безобразия. И дрожишь.

Надо же… А я этого даже и не заметила.

Впрочем, наверное, удивляться не стоило. Сегодняшний день превратился в один сплошной стресс, стоило нам с Егором Вороновым зацепиться языками.

— Это… это пройдёт. Правда. Виктор Игнатьевич, со мной всё в порядке.

— Знаешь что, Софья, мне кажется, это не тот случай, когда ситуацию стоит спускать на тормозах и притворяться, что ничего такого не происходит, — проявил неожиданную твёрдость мой родственник.

— Не понимаю, о чём вы, — упорствовала я.

— Поймёшь. Идём со мной. Не стоит нам такие вопросы посреди коридора обсуждать.

И пусть сейчас помещение, выходившее на главную лестницу, и пустовало, шанс быть подслушанными сохранялся — дом славился причудливой и сложной архитектурой. Двери-обманки и скрытые коридорчики здесь точно имелись, пусть меня в их схему никогда и не посвящали. Я не входила в круг этих особо доверенных лиц.

Свёкор пошагал по коридору прочь от главной лестницы, не дав мне собраться с мыслями, чтобы придумать удобоваримый отказ. Чертыхнувшись про себя, я вскочила с софы и поплелась следом. Хоть и основательно сомневалась, что это стоящая затея.

Но, может быть, он поможет советом или действительно как-то сможет повлиять на ситуацию?..

Я настолько отчаялась, что сейчас и такой вариант готова была рассмотреть.

Мы свернули в хозяйское крыло, где я была всего пару раз. Свёкор отворил двустворчатую дверь из тёмного дуба и жестом пригласил меня войти.

Кабинет хозяина.

Роскошный и уютный — с целой библиотекой по стенам, громадным письменным столом, камином и кожаными креслами. С тяжёлыми гардинами, закрывавшими высокие окна.

Виктор Игнатьевич указал мне на обтянутую кофейного цвета кожей кушетку у простенка меж окнами.

Я послушно присела, сложив на коленях подрагивавшие руки.

Чувствовала себя так, будто на приём к психотерапевту пришла.

Виктор Игнатьевич упёрся ладонями в стол и посмотрел на меня, будто строгий учитель. Правда, ощущение складывалось такое, что за этим фасадом он пытается скрыть неизвестно откуда взявшуюся нервозность.

Это неожиданное и не пойми откуда взявшееся понимание оптимизма мне не прибавляло.

— Софья, я понимаю, как тебе нелегко. Очень хорошо понимаю.

Я сглотнула, но продолжала молчать.

— Сергей совершенно распоясался. Чем сильнее он посвящает себя вопросам семейного бизнеса, тем всё сложнее. Он считает, мы на него давим. И поскольку с матерью ссориться бесполезно — она так же упряма, как её сын, он срывается на остальных. На тебе в первую очередь.