Не столько для того чтобы перекусить — аппетит ещё нагуляю для ужина. Нет, мне требовалась информация. Я сплетничать больше всего в этом доме любили на кухне.

А ещё там любили уговаривать перекусить под предлогом попробовать готовившиеся блюда.

Но сегодня я отказалась выступать дегустатором, вместо этого решив прикинуться сыщиком. Сыщиком-новичком…

— Марин, задам идиотский вопрос, — я отхлебнула из кружки ромашковый чай, который мне заварила отвечавшая за сегодняшний ужин работница кухни.

— Слушаю, — с улыбкой отозвалась она. — Но сомневаюсь, что он идиотский.

— Да ты ещё даже не представляешь, что я спрашивать буду, — я вздохнула и сделала новый глоток душистого чая. — Скажи, кто-нибудь в доме жаловался на… на какие-нибудь странности?

Марина приподняла брови, отвлеклась на секунду, заглянув под крышку одной из томившихся на плите кастрюлек, убавила огонь и подсела ко мне.

— Это смотря какие странности ты имеешь в виду. Можно подумать, их тут раз-два и обчёлся.

Я невольно усмехнулась её очевидной готовности обсудить потенциально новую сплетню. Такими вещами тут не пренебрегали, особенно если с информацией приходил кто-нибудь не из прислуги.

— Это верно. Но я… я скорее о самых настоящих странностях.

Какое-то время я честно ломала голову над тем, как свой вопрос преподнести, но потом поняла, что идеального выхода нет. Вопрос в любом случае будет звучать как бред сумасшедшего.

— Я просто… я хотела узнать, никто из прислуги в восточном крыле не замечал женщину в белом.

Я затаила дыхание, невольно ожидая изумлённых взглядов и, может, даже насмешек. Но изумляться пришлось, как оказалось, мне.

— Что, тоже её замечали?

— Ч-что?.. — опешила я, будто успела забыть, что сама задавала вопрос.

Впрочем, Марина встретила моё замешательство с пониманием.

— Знаешь, я отношусь к этим свидетельствам философски. Ну, может кто-то что-то и видел…

Она вдруг осеклась и взглянула на меня повнимательнее.

— Погоди… Ты сама что-то видела?

Я поспешно замотала головой, стараясь отогнать воспоминания о невидимом взгляде, преследовавшем меня сегодня, когда я мчалась по коридору.

— Нет. Нет, я не… я просто слышала кое-что.

Мне только отыскать бы доказательства того, что это Ольга Мишку в заблуждение вводит. Может, после этого его периодическая тревожность и вовсе на спад пойдёт. Хоть какой-то плюс от этих шокирующих открытий последних дней…

— Ох, ну ходят всякие байки. Странно даже, что ты только сейчас внимание на них обратила, — усмехнулась Марина и скорчила рожицу. — Тут ещё когда первую реставрацию делали, всё про графиню рассказывали. Местное привидение. Ну как привидение. Сказки о нём. Может, и неудивительно, что ты их не слышала. Ими только окрестная ребятня друг друга и пугает. Вороновы в привидения не верят.

Марина взглянула на моё похолодевшее лицо и цокнула языком:

— Соня, я тебя умоляю, не забивая себе голову. Ну понятное же дело, что нет никаких белых графинь. Жуткие сказки для местных детишек.

Нет, она всё же права. А значит, стоило бы поговорить с Ольгой и потребовать от неё, чтобы в нашем крыле и ноги её не было. Пусть своими белыми одеждами своего мужа пугает.

В воспоминании всплыл пылающий тёмным огнём карий взгляд, а на запястье будто снова сомкнулись крепкие длинные пальцы.

Я встряхнулась, выныривая из наваждения.

— Спасибо, Марин. Я это и хотела услышать.

— Да не за что. Чаю долить?

— Спасибо. Не нужно.

Я покинула кухню, но вопреки ожиданиям, что вот сейчас полегчает, на душе стало ещё тяжелее.

Господи, все в этом доме знали способы, как меня больнее достать. Все знали, как давить на мои слабые точки, как пользоваться моей беззащитностью. А эта змея подколодная Ольга ещё и до сына моего доползла.