И мне показалось, что почти удалось.

Ошибалась.

Воронов-старший смотрел на меня по-прежнему пристально, будто опасался упустить невидимую ниточку, за которую не так давно ухватился.

— Это твоё «неважно» к ней и относится? — прищурился он. — Как-то относится к Ольге.

Вопросительные нотки из его голоса исчезали.

Я начинала захлёбываться накатывавшей на меня паникой.

— Нет. При чём здесь она? — залепетала я, окончательно позабыв и о работе, и о том, с чего вообще этот разговор начался.

Меня пугала проницательность Воронова. Я уже и забыла о том, что из него вышел бы замечательный дознаватель.

— При том, что всё это связано. Наш возможный отъезд-не отъезд. И какое-то предупреждение.

— Ты ошибаешься, — рискуя вывихнуть руку, я крутанула запястьем и освободилась.

Воронов суетиться не стал. Выпрямился и угрожающе произнёс:

— София…

— Говорю же, она ни при чём! — я метнулась к двери, дёрнула ручку и вылетела в коридор, не дожидаясь, когда Воронов бросится следом.

21. Глава 21

Он всё понял. Он меня раскусил.

Сообразил, что я наверняка что-то скрываю.

Морозов-старший от меня не отцепится. Теперь — ни за что.

Мне ли не знать, какая у него железная хватка…

Если этот человек решает чего-то добиться, он добивается. И никто ему не указ.

Я мчалась по коридорам особняка до тех пор, пока хватало дыхания.

Завернула за угол, пересекла центральное пространство под застеклённым плафоном высокого потолка и вылетела в крыло, до которого ещё не добралась реставрация.

Привалилась к стене и медленно выдохнула. Прикрыла глаза, ожидая, когда дыхание хоть чуть-чуть восстановится.

Приходилось признать — врать я всё-таки не умела. Чёрт возьми, до сих пор! Столько лет под крылом у Вороновых — и не научилась. Неудивительно, что меня здесь совершенно не уважают. Кто бы стал, если ты и себе изменяешь, и в чужом окружении своей стать не можешь…

Я сглотнула подступивший к горлу комок и заправило за ухо вывалившуюся из небрежного узла светлую прядь.

Мне нужен отдых. Или хотя бы краткая передышка.

Я не успеваю продышаться между событиями, которые так и валяться на мою ошалевшую голову.

Я попросту не успеваю…

И словно для того, чтобы подтвердить моё собственное утверждение, в плечо мне вцепилась чья-то рука.

Я распахнула глаза, обмирая от догадки, что это Воронов-старший до меня всё же добрался.

Не угадала.

В лицо мне вглядывался супруг. И на его собственном лице читалось явное недовольство.

— Соня, что ты тут делаешь? Я тебе раз десять звонил. Отправился на твои поиски. В южном крыле тебя нет, в жилой части дома — тоже.

Он выговаривал мне с таким будничным спокойствием, словно...

Словно Ольга ничего ему не рассказала.

Невзирая на неожиданность, я кое-как сумела прийти в себя и отцепила его пальцы от своего плеча. Выпрямилась и отряхнула измазанные краской руки.

— Что тебе от меня нужно?

— А что вдруг за тон?

Мои губы против воли скривились:

— А ты всё не привыкнешь, что мне осточертело угождать тебе в разговорах? Надоело из себя послушную девочку строить. Серёж, я не собираюсь больше этого делать. Уж точно не после того, что я узнала.

Он тут же насторожился.

Господи, эта реакция была настолько распространена в доме Вороновых, что заслужила стать предметом отдельной шутки. Семья хранила столько секретов и так маниакально блюла своё доброе имя, что любой, даже малейший намёк на раскрытый секрет приводил собеседника в боевую готовность.

Можно было и не гадать — муж уже просчитывал варианты ответов. При том, что ещё понятия не имел, о чём пойдёт речь.

— Что ты узнала?

— Узнала имя твоей любимой