Я позвонил Наталье Николаевне, она уже ехала в такси к больнице. Ей позвонила Таня и всё рассказала. Через пятнадцать минут она присоединяется ко мне. Мы не разговариваем, просто молчим, боимся высказать мысли и страхи. Она плачет. Я и сам чувствую, как ком в горле становится плотнее и жёстче.

Проходит ещё час, когда в коридоре появляется один из врачей, который сопровождал каталку, когда Машу увозили. Я срываюсь со стула. Жду, что он скажет. Наталья Николаевна подскакивает вслед за мной.

Всё должно быть хорошо. Я все сайты перешарил за время, пока ждал. Даже если женщина упала, ребёнок защищён околоплодными водами, так написано. Да и оборудование сейчас позволяет выхаживать малышей даже меньше килограмма . И я стараюсь думать только о хорошем, но от волнения сердце делает кувырок, когда врач поднимает на меня грустный и уставший взгляд.

– Вы кем приходитесь Волоховой Марие? – спрашивает тихо.

– Муж…– выдыхаю и тут же поправляю. – Бывший муж. Но это не имеет значения, ребёнок мой.

– Я мама. У меня паспорт с собой. Мне рассказывайте, – перебивает меня Наталья Николаевна.

– Тогда могу поздравить вас с дочкой, а вас с внучкой. С ней всё хорошо. Ей очень повезло. Малышка совсем. Кило двести и тридцать пять сантиметров. Сейчас она в реанимации, в инкубаторе.

– А можно…, – шепчу я.

– Никакие посещения не разрешены. Вы же не хотите угробить собственного ребёнка. Она ведь ни глотать нормально не может, ни дышать, иммунитета нет. Пожалейте вашу малышку, увидеть ещё успеете.

Мне самому дышать плохо от того, что слышу. Никогда не был впечатлительным, но сейчас даже колени дрожат, когда представляю себе ребёнка чуть больше моей ладони. Счастье, что она вообще жива.

– А Маша? Как она? – голос хрипит из-за кома в горле. Никак не могу его проглотить.

– С Марией Сергеевной уже лучше. Было небольшое кровотечение, но состояние у неё стабильное. Она сейчас спит, мы ввели ей успокоительное. У неё был сильный стресс. Пока посещения также запрещены.

– Хорошо. Что я могу ещё сделать?

– Пока ничего. Дайте им время. Сидеть здесь нет смысла. Езжайте домой.

– Можно попросить вас позвонить мне, если вдруг…

– Да, конечно. Вас оповестят. Не переживайте.

Наталья Николаевна снова плачет. Обнимаю её за плечи, чтобы успокоить. Она для меня, как мать. Мою я толком и не помню, а она и не появлялась больше после развода с отцом.

– Наталья Николаевна, давайте я вас отвезу домой?

– Нет, Егорушка, я тут останусь. С моими девочками. Им моя поддержка нужна.

– Поддержка нам всем сейчас нужна, а вам ещё и отдохнуть. Не думаю, что Маше будет лучше, если ещё и с вами что-то случится.

Минут пять она упирается, но всё-таки поддаётся уговорам.

Мы уходим. Своим нахождением здесь я действительно им не помогу, а вот предоставить самый лучший инкубатор вполне реально. Достаточно созвониться со знакомыми. Поэтому везу тёщу домой, пою её успокоительным, заставляю измерить давление.

– Если бы у меня был сын, то я бы хотела, чтобы он был похож на тебя, – неожиданно признаётся Наталья Николаевна. – Ты Егор – хороший человек, всегда тебя уважала. Вот только зачем ты Маше изменил?

Молчу. Смотрю на неё, собираюсь с мыслями, будто от этого ответа зависит моя жизнь. Присаживаюсь на диван рядом с ней.

– Наталья Николаевна, я хотел бы вам всё рассказать, но не знаю. Ничего не помню, что было в ту ночь.

Она треплет рукой мои волосы, словно мальчишку.

– Ты сегодня стал отцом. Поздравляю!

– Спасибо. Но и развёлся тоже сегодня. Я думал, этот день станет самым ужасным днём, а теперь он, наверно, самый счастливый.