На лотке мыловаров отрываю от сердца несколько медяков за кусок мыла и травы для купания Дэйра. Цены на душистые мыла и масла больно кусают, и я решаю, что пора бы этому телу привыкать к скромности.

Торговка мукой, полная женщина в цветастом переднике, приветливо улыбается, а когда узнает, что мне для пекарни, сразу же предлагает купить побольше. Но что-то в ее предложении меня настораживает, и я решаю взять на первое время, а с остальным отложить вопрос на потом, тем более что мне сейчас и нести-то не в чем.

Племянник Михаса почти даром отдает суповой набор и сам ведет к молочнице в самом конце ряда, даже говорит своему старшему сыну помочь мне нести ставшую довольно тяжелой корзину.

С молочницей мы договариваемся на пару кружек свежего козьего молока по утрам, за которое я оставляю задаток в пятьдесят медяков. Потом подумаю насчет творога и сметаны для выпечки. Если понадобится. Сейчас бы первым необходимым запастись.

В самую последнюю очередь иду за яйцами, чтобы положить их в корзину сверху. Их продает сухонькая старушка, рядом с которой в клетках копошатся живые куры. Глядя на них, я думаю, что, может, мне нужно будет и своих завести, чем постоянно покупать. Но потом понимаю, что и так слишком много дел. Сразу меня на все не хватит. Но подумать можно.

Пока я выбираю яйца, с одной из улиц раздается цокот копыт, слышный даже сквозь торговый гомон. На площадь выезжают несколько военных. Я бросаю на них взгляд, а потом успокаиваю себя, что это просто из-за праздника.

Но только ровно до тех пор, пока старушка не охает:

— Этих-то еще что за демон притащил…

— Так разве это не из-за приезда короля? — спрашиваю я.

— Всеблагой с тобой, — ворчит старушка. — Это ж драконьи стражи…

Я невольно вздрагиваю и роняю яйцо.

18. Глава 17. Подскажи мне, подскажи...

“Шмяк” от упавшего яйца заставляет меня оторвать взгляд от статных солдат на холеных конях. На камне мостовой из разбитой скорлупы растекается прозрачный белок, а потом к нему примешивается и содержимое желтка из разорванной оболочки.

Оно как символ моего растерянного состояния притягивает взгляд:

— Яйцо жалко, — срывается с моих губ.

— Ох, да ты чего, милая, — растерянно бормочет старушка. — Не хватало, чтобы ты еще тут в обморок свалилась, ну-ка присядь.

Я качаю головой и поднимаю руку, показывая, что все в порядке, хотя сердце стучит как бешеное, только его и слышу. Делаю несколько глубоких входов и тру переносицу. Вроде бы становится полегче.

Старушка сокрушённо качает головой и продолжает со вздохом:

— Раньше только перед большими событиями, такими, как приезд короля, навещали нас. А вот полтора года назад такую кутерьму устроили… — доносится до меня от соседнего прилавка бормотание.

— Многих тогда арестовали? — спрашиваю я.

Алтея тогда еще не была замужем за Ксарреном, даже не знала его. Но в ее памяти нет ничего о том, что тогда были какие-то проблемы, особенно связанные с драконами или облавами от них.

Хотя я все больше убеждаюсь, что часть памяти качественно стерта или заблокирована. Особенно пострадало все как раз связанное с драконами и жизнью самой Алтеи. Остались только какие-то общие сведения, сухие факты, ничего не значащие воспоминания и ощущения.

Старушка понижает голос до шёпота:

— Моего соседа Тимаса забрали. Хороший человек был, только языком чесал много. А я ему говорила — прикуси ты его, не болтай лишнего! Теперь вот... Так и не вернулся. Хотя больше тогда, конечно, богачей трогали. Их всех, как муку сквозь сито протрясли!

Я украдкой вглядываюсь в лица военных. Они мрачны и строги, взгляды цепкие, холодные. И эти взгляды скользят по лицам, кажется, останавливаясь на каждом. Нет никакой гарантии, что они не видели меня в лицо, Алтея же не скрывалась, ходила везде с Ксарреном. Если они были во дворце, то вероятность узнавания велика, и это заставляет ладони потеть.