Фильм про спящую собаку, которую лучше не будить, он увидел в юности и с тех пор периодически пересматривал, потому что очень любил. Это был не совсем детектив, скорее драма о том, какие скелеты прячутся в любой, с виду самой благополучной семье. Почему-то этот фильм с прекрасными актерами советской эпохи как-то примирял его с собственным положением и теми скелетами, которые, громыхая, норовили вывалиться из его личного шкафа с воспоминаниями, как только Зубов его приоткрывал.

По лицу Кости Мазаева Алексей видел, как мальчик расстроен, что его старший товарищ так легко и непринужденно установил личность погибшего у ограды университета мужчины. Что ж, надо привыкать к тому, что сыщицкая удача – дама капризная и приходит вовсе не тогда, когда ты ее ждешь. С Самойловым ему действительно повезло, что тут еще скажешь.

Отчего-то Зубова тянуло позвонить Велимире Борисовой, чтобы узнать, нашелся ли ее дядя Сава. То есть не ее дядя Сава, но какая разница. Телефона у девицы он, конечно, не взял, но это не составляло никакой проблемы. При оформлении процедуры опознания его, разумеется, внесли в протокол. Да и вообще, узнать телефон для сотрудника СК – плевое дело.

Но зачем звонить? Судьба оперного певца на пенсии не волновала майора Зубова ни в малейшей степени, по крайней мере до тех пор, пока не станет ясна причина смерти его родственника. А других поводов для звонка странной девице нет и быть не может.

Впрочем, интрига разрушилась довольно быстро. Заключение патологоанатома, принесенное Ниночкой Шаниной, не подразумевало двойного толкования. Борис Аркадьевич Самойлов скончался вследствие кислородного голодания, вызванного компрессионной асфиксией, спровоцированной насильственными действиями. Причиной смерти послужила именно та веревка, которой труп был привязан к забору. От нее осталась характерная борозда на шее, а также сломанные шейные позвонки.

Согласно заключению судмедэксперта, неизвестный преступник накинул Самойлову на шею веревку через прутья в заборе, а потом с силой затянул ее, удавив несчастного и сломав ему позвоночник. Из картины преступления вытекал как минимум один вывод: жертва знала своего убийцу и доверяла ему, потому что иначе вряд ли позволила бы тому подойти к себе сзади, да еще и из-за забора.

Впрочем, имелся и второй вывод, гласивший, что убийцей, скорее всего, был мужчина или, как крайний вариант, очень высокая и сильная женщина. Худосочной Велимире Борисовой, теряющейся в собственных штанах, подобное вряд ли было под силу, и это почему-то радовало майора Зубова Алексея Валерьевича. Что ж, смерть Самойлова насильственная, а это означает, что надо открывать производство, заводить уголовное дело, ехать по адресу, где жил потерпевший, проводить там осмотр, а также устанавливать все его связи. И начинать следовало с той же квартиры в переулке Бойцова, где Зубов провел предыдущий вечер.

Точнее, начали они все-таки с осмотра комнаты в коммунальной квартире, где обитал Самойлов. Оформив соответствующее разрешение, вскрыли ее в присутствии понятых, и Алексей не без интереса шагнул внутрь, вспоминая то, что накануне Велимира рассказывала ему про «дядю Борика».

Что ж, в этой комнате сочеталось все то, о чем она говорила: крайняя бедность и некий эстетизм, не вытравленный до конца годами нищеты. Диван, на котором, по всей видимости, и спал Самойлов, оказался старым, продавленным. Зато шкаф, комод и буфет были старинными, из резного дуба. Загнать их ценителям старины можно легко за триста-четыреста тысяч каждый.