– Но всех ли историков надо слушать, ведь в итоге у простых людей будет каша в голове?

– Каша в голове – это не худо. Надо только уметь в этой каше разбираться самому. В первую очередь надо прислушиваться к бесспорным в нашей среде авторитетам. Кроме того, человек, который хочет чуть-чуть углубиться, пусть читает не только исторические сочинения, но и публикации источников. Язык документа на умного читателя производит такое впечатление, которое трудно преодолеть. Документ, отражая те обстоятельства, в которых он возник, читателю и исследователю голосами современников говорит о многом.

Подготовил Сергей ГЛЕЗЕРОВ

Опубликовано 14.12.2012 в № 243 (5266) «Санкт-Петербургских ведомостей»

Уже третий год группа ученых нашего города при поддержке Российского научного фонда осуществляет научный проект «Мобилизованное Средневековье». Его цель – понять, как возникают мифологизированные представления о началах народов и государств, которые во многом формируют и дальнейший путь наций и стран. Участники команды – искусствоведы, лингвисты, музыковеды, историки, занимающиеся историей России, Польши, Украины, Белоруссии и Балканских государств. А источниками служат памятники истории и культуры (в том числе и массовой), разного рода ритуалы и символические акты.

Наши собеседники – руководитель проекта, доктор исторических наук, профессор Санкт-Петербургского госуниверситета Александр ФИЛЮШКИН и доктор исторических наук член-корреспондент РАН Алексей СИРЕНОВ.

– Очень уж необычное название у проекта. Поясните, пожалуйста, кто кого и куда мобилизует?

ФИЛЮШКИН:

– Речь идет о феномене, который историки называют «медиевализм». Не путать с медиевистикой! Медиевистика – это наука, изучающая Средневековье, а медиевализм – обращение к его идеалам и образам. Например, к рыцарской этике, романтическим подвигам, даже к костюмам и внешнему облику. А главное – к отношениям между людьми.

Английский историк Дэвид Лоуэнталь правильно заметил: «Кто недоволен настоящим – ищет утешения в прошлом». Так и Средневековье привлекает людей экологической чистотой: продукты и атмосфера не были отравлены, никто понятия не имел о СПИДе, а нравы людей были просты и естественны. В концепции медиевализма главенствует мысль, что долг, честь в эпоху Средневековья значили гораздо больше, чем нынче, поскольку люди еще не были испорчены «цивилизацией», соблюдали церковные заветы и уважали «базовые» человеческие ценности.

Надо заметить, что подобное представление о Средневековье возникло отнюдь не сейчас. Оно пышным цветом расцвело в Западной Европе – прежде всего в искусстве и литературе – в середине XIX века.

– Идеализация, скорее всего, была далека от реальности?

ФИЛЮШКИН:

– Конечно. Это было воспевание тех идеалов, к которым хотелось стремиться. Как известно, вспоминая прошлое, мы говорим о настоящем…

И у каждого свой «золотой век». Если в Западной Европе апеллировали к идеалам античности – культуре, праву, искусству, то в Восточной было сложнее найти свое «идеальное время». Ведь где искать? Естественно, не в «имперской» эпохе, когда славянские народы в период Нового времени (XVIII–XIX века) потеряли свою национальную независимость, оказавшись в составе Османской, Германской и Австро-Венгерской империй. Эти годы считались мрачным временем национального угнетения.

Поэтому, когда в конце XVIII века в Чехии, на Балканах началось движение так называемых славянских будителей, звавших к свободе, независимости, освобождению, они стали обращаться к временам Средневековья, когда существовали независимые славянские королевства. Мол, тогда мы были великие, свободные, у нас были перспективы: мы могли создать могучие государства…