История взаимоотношений Сушковой с Лермонтовым, особенно ее финал, стала для девушки сильным душевным потрясением, она потеряла «надежду на любовь».

Екатерина Александровна уезжает в деревню, где в 1836–1837 годах пишет свои записки – исповедь, отнюдь не предназначавшуюся для печати[19]. В 1838 году Е. А. Сушкова вышла замуж за А. В. Хвостова, с которым познакомилась на балу 1 января 1829 года, – он был первым кавалером ее первой мазурки[20].

Находясь долгое время за границей, последние годы Е. А. Хвостова провела в Петербурге в заботах о воспитании дочерей.

И все же, что бы ни писал Лермонтов о своих отношениях с Сушковой, не всякой женщине суждено вдохновлять поэтов на создание поэтических шедевров.

В Середникове летом 1830 года Михаил Юрьевич написал и посвятил Екатерине Александровне стихи, в которых кроется истинная правда о чувствах поэта.

Светский этикет строго различал правила проведения бала и танцевального вечера. Последний не требовал большого количества приглашенных, изысканных костюмов. Одинаково неприличным считался как городской костюм, так и бальный наряд. На эти вечера дамы наряжались лишь слегка. На балах не танцевали под рояль, а только под оркестр, причем лица, как говорили тогда, «средних лет», не решавшиеся танцевать на балах, могли свободно делать это на вечерах, где почти всегда царила атмосфера простоты и веселья. Программа вечера зависела от личных пристрастий, вкусов, убеждений хозяев, каждый из которых собирал свое общество.

В начале 20-х годов XIX века в Кишиневе на вечерах у Варфоломея танцевали, у Крупянского обедали и играли в карты, а у Липранди «не было карт и танцев, а шла иногда очень шумная беседа, спор и всегда о чем-либо дельном, в особенности у Пушкина с Раевским». Надо заметить, что А. С. Пушкин бывал и у Варфоломея, и у Липранди, и у Крупянского.

На вечере 22 октября 1831 года в присутствии императора Николая Павловича и императрицы генерал-адъютанты, камергеры и фрейлины высочайшего двора играли в «веревочку», танцевали вальсы, разыгрывали фанты. «Это была точно семейная, простая, бесцеремонная беседа. Государь был истинно не государем, а добрым каким-то отцом в семействе и между короткими знакомыми», – вспоминал А. Я. Булгаков.

Накануне Рождества Христова, в сочельник, после всенощной у императрицы Александры Федоровны всегда была елка для ее детей, и вся свита приглашалась на этот семейный праздник. Государь и царские дети имели каждый свой стол с елкой, убранной подарками. После раздачи подарков императрицей все входили в зал, где был приготовлен большой длинный стол, украшенный фарфоровыми вещами императорской Александровской мануфактуры. Здесь разыгрывалась лотерея среди всей свиты. Государь Николай Павлович выкрикивал карту, выигравший подходил к ее величеству и получал выигрыш-подарок из ее рук. Среди призов было немало книг, в том числе сочинения Пушкина и Жуковского. Участница этих вечеров баронесса М. П. Фредерикс вспоминала спустя десятилетия: «Так все было мило, просто, сердечно, несмотря на то что было в присутствии государя и императрицы; но они умели, как никто, своей добротой и лаской удалять всякую натянутость этикета».

Необычайно роскошным был бал, данный в конце апреля 1834 года петербургским дворянством по поводу совершеннолетия наследника престола.

Для этого был выбран огромный зал в доме обер-егермейстера Д. Л. Нарышкина на набережной Фонтанки, но зала этого оказалось недостаточно, и, сделав крытый переход, к дому Нарышкина присоединили ряд комнат соседнего дома. Кроме того, поручили архитектору А. П. Брюллову построить «столовую залу» для парадного ужина.