У людей и кровомесов это чувство притуплено, они другие. И никто не знает, чего мне стоило задавить в себе инстинкты, вплетённые в мою природу.

Но я это сделала ради сына.

Чувство злости начинает переполнять меня. Разворачиваюсь и молча начинаю идти прочь, сердце стучит в горле, дыхание перехватывает от эмоций.

– Медея!

Голос брата летит мне вслед, но я не оборачиваюсь.

Он догоняет меня почти у самого входа в академию. Грубо хватает за плечо и тянет, заставляя обернуться.

Наши взгляды сталкиваются. Мой – полный негодования, почти отвращения. И Вильяма – настороженно-любопытный.

Мы оба молчим, разглядывая и изучая друг друга.

– Ты вернула отцовский перстень, но не отдала кое-что ещё, что тебе не принадлежит, перед тем, как ушла, – вдруг говорит брат.

7. Глава 2.2

Я давлю в себе порыв огрызнуться, и лишь выразительно поднимаю бровь, всё ещё молча.

– Семейный кинжал нашего рода. Он у тебя, сестра знает, что отец отдавал тебе, – поясняет Вильям, переминаясь с ноги на ноги.

Я подмечаю, что ему неловко, хоть он и пытается храбриться. Но упоминание кинжала снова вызывает во мне вспышку неконтролируемого раздражения. Это всё, что он хочет мне сказать спустя пять лет?

– Отец дал его мне, как старшей. Не тебе, – напоминаю я с лёгким презрением в голосе.

– Он просто не знал, что ты… что я…

Вильям явно ожидал другого отношения. Неужели думал, что я буду заискивать перед ним и причитать, как сильно скучала?

Думаю, ему не нужен кинжал, он просто хотел завести разговор со мной. Только вот стоило начать с другого.

– Что ты вообще здесь делаешь? Пришла искать меня? – спрашивает он, подтверждая мои слова.

– Потрясающее самомнение, – язвлю я. – Я буду стажироваться в Пиках год. Это единственная из столичных академий, которая мне подходит по всем параметрам. В других пришлось бы потратить года три минимум.

– Значит, ты училась где-то в другом месте? И там получила диплом?

– Тебя это не касается, Вильям, – отрезаю я.

Лицо брата становится окончательно растерянным.

– Ты стала странной. Я думал, что ты вернёшься через пару месяцев и захочешь заслужить прощение, а ты пропала на пять лет, Медея!

Я едва не задыхаюсь от возмущения, охватившего всё моё существо.

– Заслужить прощение? – я толкаю пальцем брата в грудь. – Ты что о себе возомнил? Это Лина вбила тебе в голову эту чушь? Научись жить своим умом, наконец. Ты почти совершеннолетний, а до сих пор живёшь чужой головой!

Вилли отступает на шаг, хмуря брови и глядя на меня с негодованием.

– Я видел отчёты… изучал их. Хоть сестра и говорит, что ты убийца, но в них написано, что ты защищалась. Так что я думаю своей головой, поняла? Если бы ты нормально объяснила и извинилась, со временем всё бы наладилось. Мать не вернуть, но мы с тобой одной крови, Медея. Ты просто снова забила на семью и бросила нас в самый тяжёлый период.

Моё возмущение достигает пика. Начинает казаться, что ещё немного, и я взорвусь. Я ведь говорила, что не виновата! А он ждал, что я буду прыгать вокруг него на задних лапках, доказывая это?

– Ты кретин, – припечатываю я. – Лина – чужая. В ней нет крови нашего отца, нашего рода. Она тварь и приживалка, которая просто ищет место потеплее.

Я буду говорить правду, мне плевать, что брат думает. Я щадила чувства ребёнка, но Вильям уже мужчина.

– Лина тебе ничего не сделала! Она заменила мне родню, поддерживала. А ты… – красивое лицо Вильяма становится злым, черты искажаются. – Признай, ты просто стала шлюхой при Легенде. Поэтому про тебя не было ничего слышно, так ведь? А теперь он тебя выкинул? Поэтому ты здесь? Каково мне было все эти годы знать, что моя родная сестра продаёт себя за лучшую жизнь?! А я…