Драконы не отдают свое. Что бы это ни было. Пусть даже очередная игрушка.

— Пока я точно никуда не денусь, — опускаю глаза на светящиеся в темноте наручники.

Осознаю, как я беззащитна сейчас. Не могу даже оттолкнуть.

И Цвейн вдруг, словно почувствовав мое замешательство, быстро и яростно, пока я не успеваю даже пискнуть, прижимается к моим губам своими.

Поцелуй — бескомпромиссный, как и сам Цвейн, напрочь выгоняет все мысли из головы.

Все ощущения — на его жестких, подчиняющих губах, и возмущении от происходящего.

У меня резко заканчивается кислород, я начинаю рвано дышать, словно задыхаясь.

Хочу оттолкнуть, но не могу пошевелиться. И это разрывает. До злых слез, которыми наполняются глаза.

Момент, когда с меня слетают наручники, я пропускаю.

Как и вспышку боли, которая должна последовать вместе с этим.

Понимаю, что свободна, лишь когда руки и ноги в местах, где были оковы, начинает печь.

Растираю кисть одной руки ладонью, затем тоже самое проделываю и с другой. Должно быть, поцелуй был отвлекающий маневром, и все же…

— Никогда так больше не делай!

— Не целовать или не снимать оковы? — усмехается Цвейн.

А я, игнорируя его вопрос, сажусь на жесткой кровати и лишь стреляю в него злым взглядом.

Но разве его этим пронять?

Не давая прийти в себя, Цвейн впивается в мой локоть и сдирает с кровати.

— Куда ты меня тащишь? — возмущаюсь.

— Мы уходим. Благодарить за теплый прием не будем, — язвит Цвейн.

— Думаю, после такого меня вообще на порог не пустят.

— Тебя это волнует? — останавливается в дверях Цвейн и оборачивается ко мне.

— Не знаю. Но я не уверена, что мне стоит сбегать, — отвожу глаза.

— Что, понравилось в наручниках? — Цвейн не дает отвернуться, ловит мой подбородок и разворачивает лицом к себе, усмехаясь. — Не думал, малышка Лив…

— Перестань! — отталкиваю, и лицо его вмиг становится серьезным. — Я не причастна к утрате потенциала Аланды! А своим побегом будто подтверждаю вину!

— Я не буду рисковать. Мы уходим. Точка.

Сильные мужские руки, в которых я оказываюсь, не оставляют мне выбора.

Я подчиняюсь и покорно следую на Цвейном, путаясь в лабиринтах коридоров и комнат дворца.

Цвейн толкает какую-то дверь, за которой полнейшая темнота. Лишь пара ступенек выделяется у самого входа. А после — провал.

— Подземелье? — шепотом интересуюсь я.

Цвейн кивает, подтверждая догадку, крепче сжимает мою руку, обжигая своим теплом, и первым делает шаг в неизвестность.

Надеюсь, у него есть план, потому что я не представляю, как мы будем выбираться дальше.

Я теряю счет времени, пока мы спускаемся в темноте по ступеням. В нос забирается запах сырости и плесени. Начинает мутить.

Поэтому, когда на секунду Цвейн отпускает меня, чтобы открыть дверь, за которой показывается зелень деревьев, я облегченно выдыхаю. Чтобы тут же вздохнуть свежий воздух.

Цвейн, видя, как я жадно дышу, дает мне передышку.

Мы стоим в самой гуще парка, что раскинут на заднем дворе дворца.

Получив так нужный ему кислород, мозг начинает работать. И мысли о том, как мы будем выбираться дальше, заполняют его.

Порталы наверняка закрыты. Не думаю, что император настолько глуп, чтобы не позаботится об этом, когда такие странные события происходят в его дворце.

Да и отследить портал ничего не стоит, равно как и любой артефакт перемещения.

Сильная магия оставляет четкий след. И ищейкам императора ничего не будет стоить его найти.

И если меня найдут после побега — моя вина будет неоспорима. Ведь кто скрывается? Тот, кто виновен.

Об этом я и пыталась сказать Цвейну. Если бы он слушал.