– Да раскроется твоё чёрное сердце навстречу свету, – и снова хлёсткий удар.

Глаза Мореллы были чёрными, будто она сама была демоном. Она так старалась посильнее наносить удары, что из её идеального чёрного пучка на затылке выбилась смоляная прядь и прилипла к её взмокшему лбу.

“Вжух”, – новый удар.

“Семь… Восемь…” – считала про себя Фаира, внутренне вздрагивая после каждого. Многие сёстры даже не смотрели на Элизу. Им уже наскучило это представление или просто было неприятно. А вот Фаира не могла отвести от зрелища глаз.

Она не знала, что пугало её больше – Морелла, которая не могла скрыть удовольствия от издевательств над безумицей. Или тот факт, что в голубых глазах Элизы не было ни слезинки. Наоборот, они будто разгорались всё ярче, как бывает, когда дуешь на почти потухшие угли.

Почему-то Фаире казалось, что если пересечь какую-то невидимую границу – то глаза Элизы вспыхнут неугасающим пламенем и в ней проснётся настоящая ведьма – та самая, что творила ужасы в столице Руанда. Та самая, чью злую суть усыпили, стерев воспоминания. Но ведь если можно усыпить… значит, и разбудить тоже можно? И если Элиза “очнётся”, то что-то случится… Что-то плохое. По крайней мере, так мерещилось Фаире.

“И как Морелла этого не замечает? Как не боится гнева ведьмы? Зачем злит её?” – искренне не понимала Фаира. Однажды она даже осторожно пыталась обсудить это с другой сестрой, но в ответ услышала лишь насмешку и ответ, что если бы Элиза могла, то уже показала бы себя. А за грехи нужно отвечать.

“Как бы потом и нам не ответить”, – нервно думала про себя Фаира, наблюдая, как хлыст Мореллы в очередной раз рассекает кожу на предплечьях безумицы.

Это был последний удар – тринадцатый, по числу непростительных грехов.

– Благодарю за урок, наставница, – низко поклонилась Элиза, а потом встала, держа руки так, чтобы не заляпать кровью пол. Не то чтобы натекло много – Морелла била не до мяса – но даже так выглядело плохо. Особенно вместе с общим состоянием безумицы.