— Элиза. Я не святой. И даже не добрый. И собирался исполнить долг, ради своих земель. Но всё же, того, в чём ты меня обвиняешь, не случилось. О чём ты знаешь сама, но, видимо, твоя память помутилась…

— ...не случилось?

— Мы никого не убивали. Ведь когда мой отряд вошёл в Обитель, там уже все были мертвы. А из живых остались только осквернённые..

14. 5.2

Слова Дейвара врезались в меня как снежная лавина.

Дыхание перехватило. Мир вокруг выцвел.

Пальцы, которыми я держалась за плечи арха — онемели так, словно кровь обратилась в лёд. Слова Дейвара звучали в уме эхом:

“Мы никого не убивали… Все были мертвы… в живых остались только осквернённые…”

Мне хотелось крикнуть: — “Нет! Это не может быть правдой! Не может, чтобы будущее изменилось… так!”

Дейвар понёс меня по узкой городской улочке. Он прижимал меня — крепко, но бережно. Снег кружил в ночном небе. Музыка с площади звучала всё глуше. А мне мерещилось, будто это затихает сама жизнь.

Лёд внутри разрастался, покрывая сердце трещинами.

Я не спасла их. Я думала, что могу изменить будущее… Но всё пришло к тому же! Просто другим путём.

Перед внутренним взором возникли лица тех, кого я обещала защитить. Обещала… И не смогла.

“Но ведь они ещё живы!” — вспыхнула мысль.

И сразу навалилось нервное, торопливое — что надо скорее проснуться! Вернуться в реальность и всё исправить! Надо…

Вот только я понятия не имела, что делать, когда проснусь.

Куда бежать? С кем сражаться? Как я могу остановить опасность, не зная даже, откуда она пришла?!

Я сильнее вцепилась в Дейвара. Впилась взглядом в его лицо.

— А где была я? — собственный голос показался чужим и далёким. — Когда твой отряд вошёл в Обитель, где была я?!

— В темнице. Ты спряталась в закрытой камере, пташка. Поэтому спаслась.

— Как долго длилась осада?

— Пару дней.

Так мало!

— Но… я не понимаю… Ведь в первый день осады всё было в порядке. Воины-оборотни были здоровы! Как болезнь могла распространиться по Обители так быстро?!

Дейвар качнул головой. Снежинки пугались в его густых тёмных волосах. Оседали на чёрных ресницах. В синих глазах ирбиса я видела своё отражение — неподвижное болезненное лицо, побелевшие губы.

— Ты права, пташка, — медленно произнёс арх, выдохнув пар. — Болезни не захватывают поселения за день. Но скверна — не просто болезнь, это проклятие Лилианы. А потомок этой ведьмы находился в Обители, так что…

— Ты считаешь, этот “потомок” причастен?!

— Есть повод думать, что каждый осквернённый добавляет семени тьмы каплю силы. Скорее всего, вызвав вспышку болезни, она усилила себя. И сумела сбежать несмотря на оцепление. Ведь Свет прав… скверна не отступила, даже когда Обитель погибла. Согласно знамению — проклятье должно было исчезнуть в миг её гибели. Этого не произошло. Причина в том, что или ведьма сбежала… Хотя есть надежда, что всё же сначала надо вернуться к мёртвому столбу.

— Что такое мёртвый столб?

— Место, где судили Лилиану. Но огонь отверг её тело. Сейчас земля там отравлена на многие километры. Но если семя тьмы погибло, то сила проклятия ослабла. Я смогу пройти и закончить то, что не получилось раньше.

— Что?

— Похоронить тело ведьмы.

— И тогда скверна отступит?

— Да. Если дочь ведьмы погибла.

— Но что, если дочь жива?

— Тогда я не смогу пройти к мёртвому столбу. И вернусь к поиску семени тьмы. Мы получим новое знамение и найдём её. Рано или поздно.

— Чтобы убить? — слова выплеснулись горечью.

Ирбис не ответил. Должно быть, потому, что мы уже дошли до ворот высокого замка. Солдаты у входа поклонились арху, открыли двери. Дейвар занёс меня внутрь, перешагнул порог гостиной с потухшим камином. Из окон лился молочно-лунный свет, играя отблесками на развешанном на стенах оружии — мечах и пиках. Приказав слугам уйти, арх опустил меня на длинный диван с мягкой спинкой.