И получалось, что, скорее всего…

…то была моя мама.

Это понимание ледяным крошевом заструилось по венам. И вдруг стало зябко до колючей дрожи. Я обняла себя за плечи.

— А если бы… — мой голос упал до гробового шёпота, — если бы ребёнок родился от кого-то …кого ты ненавидишь, Фаира? Он бы заслуживал любви?

— Конечно. Дитя не виновато.

Опустив взгляд, я смотрела на носки своих ботинок.

— Разве? — мой голос стал едва слышным. Я вдруг явственно ощутила холод, идущий от каменных стен. Услышала, как подрагивают ставни, за которым бушевала вьюга. — Но может, такому ребёнку лучше было бы не рождаться? Если он создан из злого намерения... то может, он принесёт миру лишь боль? Как семя зла… Как ядовитая змея, что заползла в дом. Зачем же такому существу жить? Зачем…

Меня затрясло.

Слова вырывались сами, будто капли яда из разбитого кувшина. Не стоило ничего этого говорить, но мрачные эмоции холодом жгли внутренности. Я просто не смогла себя удержать.

Но Фаира вдруг шагнула ко мне, схватила за плечи, заставила посмотреть в глаза. Её пальцы были горячими, живыми, противоречащими ледяной тьме, что поднималась в моей душе.

— Если мать ненавидит своё дитя, то в бездну такую мать! — воинственно выпалила она. — Никакой ребёнок не должен платить за ошибки других. Никогда.

Я моргнула. И наползающая на сердце тьма отступила.

— Знаешь… — уверенно сказала Фаира, — в жизни много несправедливости. Но тот ребёнок, о котором ты говоришь, он должен бороться. За свою жизнь. И счастье. Даже если ему твердят иное. Если любви не дали… то он может сам её отвоевать. За то, что хочет — нужно драться.

— Но почему ты так не делаешь? — спросила я тихо.

— Ты про Янтара? — она опустила руки. — Наверное, я просто боюсь…

— Боишься чего?

— Быть отвергнутой. Что он меня бросит. Отвернётся. Найдёт свою истинную по метке или ещё что… Я позволю себе поверить… и вдруг — бах! Пропущу удар. И моё сердце не выдержит... Я устала от этой тревоги. Она меня изъела.

Я кивнула.

Мне казалось — я понимаю.

Фаира взъерошила мне волосы.

— Иногда мне кажется, что это мы все безумны… А ты как раз самая нормальная, Элиза. ...ладно! Хватит странных разговоров в пустынном коридоре. Пойдём, проведаем твою подружку.

— Подружку?

— Тиару. Ту девочку с частичной трансформацией. Она же пришла в себя, ты знала? Такая колючка. Огрызается, как настоящий волчонок. Недавно увидала паука на другом конце палаты. И как только разглядела? Хотя, неудивительно, глаза же волчьи... И знаешь, что она сделала? Запустила в того паучка кружкой!

— И что… попала? — шепнула я.

— Ага! — фыркнула Фаира. — Попала! По носу другому больному!

9. 3.3

Вскоре мы уже были возле палаты, где лежала Тия.

Дверь скрипнула, когда мы вошли. Травянистый запах лекарств защекотал нос. Волчьи уши Тии торчали из вороха одеял, как если бы она была не волчонком, а воробушком, который спрятался в гнездо. Но стоило зайти, серые уши навострились, и девочка выглянула из своего тёплого укрытия.

Глаза с рыжеватой радужкой вспыхнули радостью при виде меня.

— Элиза! — звонко крикнула девочка, подпрыгивая, как пружинка. И тут же спрыгивая с кровати. Но худенькие ноги подкосились, и Тия рухнула коленями в пол.

Мы с Фаирой бросились к ней — подхватили под мышки, осторожно усадили девочку обратно. Её волчий хвост взволнованно мотался из стороны в сторону и, как только смогла, Тия прижалась ко мне, обняла худенькими ручками.

— Ты пришла… — прошептала она, утыкаясь лицом в мой живот. — Я так хотела… чтобы ты пришла.

Я осторожно погладила её по ушастой голове. А когда Тия отстранилась, взяла в свои руки её маленькие бледные пальцы — холодные, как ледяная вода. Сжала их крепче, пытаясь передать тепло.