А для этого мне необходимо прикоснуться к Санди и причинить боль…

- Потерпи, я сейчас буду сжимать рану и сверху наносить смолу.

- Давай, я готов, - вижу, как напряглись мышцы спины, а руки сжались в кулаки,

- Так ничего не выйдет, кожа натянулась, как на барабан, спину придётся расслабить.

- Сейчас попробую, - весь в сомнениях, но делает выдох и отпускает себя.

- Ну что ж, приступим.

Я никогда его не касалась. Только когда-то давно, почти в начале знакомства.

На меня тогда накинулись мальчишки после уроков, я уже и не помню, за что. Ребята всегда дразнили меня белой вороной, чучелом, так что привыкла, а в тот раз ещё и камнями стали кидать.

Когда я уже совсем приготовилась разреветься, чего в принципе себе не позволяла, появился мой спаситель. Помнится, его задержала сестра Матильда. Его всегда все любили. Женщины любого возраста по-разному проявляли своё неравнодушие к красивому мальчишке. Даже наша классная дама, будучи женой миссионера-моралиста Игнасио, слывшего ещё тем пуританином, и то находила повод задержать Санди после уроков. Строгим голосом она произносила, что-то типа такого,

- Алессандро, я назначаю тебя сегодня дежурным по классу: вымой доску, поправь стулья, проверь, не осталось ли мусора под столами, - братец вздыхал, но не спорил, а потом в его дневнике появлялась ещё одна пятёрка.

Вот и тогда, отдежурив своё, Санди вышел из школы и, как ни странно, кинулся мне на подмогу. Растолкал всех хулиганов и заявил,

- Кто ещё обидит мою сестру, нос сломаю! – взял за руку и повёл домой.

Я была такой счастливой в тот день! Раньше у меня никогда не было защитника, отец всё время в море, а теперь появился старший брат. Я горы для него готова была свернуть, а тепло шершавой ладони помнила потом очень долго.

Засыпая, мечтала, что завтра или послезавтра обязательно что-нибудь случится снова, и Санди опять спасёт. Но мальчишки оставили меня в покое с того раза, в остальном Бог миловал, бед не наступало. И Санди потерял ко мне всякий интерес, а я свой и подавно не проявляла.

И тот случай, когда он держал меня за руку, так и остался в памяти единственным…

Смола гофера застывает на воздухе очень быстро. Я едва успеваю её размазывать, при этом, мои перепачканные пальцы тоже отлично приклеиваются к раненой коже.

Его тело оказалось приятным на ощупь, кожа мягкой, бархатистой и тёплой, а вокруг раны горячей. Хотелось бы просто провести рукой вдоль цепочки выпуклых позвонков или поплутать в густых каштановых волосах, ероша их против роста, но я упорно клею сантиметр за сантиметром, не забывая извиняться за причинённые неудобства, а он упорно скрипит зубами, позволяя их причинять.

Наконец, всё сделано, я любуюсь почти ювелирной работой,

- Санди, всё вышло отлично!

- Спасибо, - говорит как-то подозрительно тихо. По каплям испарины на висках и бледному лицу, понимаю, что ему пришлось нелегко. Мне вдруг становится неловко, от того, что пока я старалась сделать красиво и мечтала шаловливо побродить по позвонкам, он терпел настоящую боль. Мне его жаль,

- Давай немного посидим в тени вон того большого дерева, - приглашаю под густую крону старого гофера, - нам совершенно некуда спешить.

- Было бы здорово, - сразу соглашается.

И мы отправляемся под густую сень. Натягиваю длинную майку вниз почти до колен, и устраиваюсь на мягком травяном ковре, опираясь спиной на широкий ствол.

Думала, Санди присядет рядом, но он сильно бледен, и явно испытывает слабость, поэтому, когда спрашивает разрешения,

- Индри, можно я положу голову на твои колени, - понимаю, что хочет прилечь. А он ещё и оправдывается, - не бойся, приставать не стану, просто не могу лицом в траву, - соглашаюсь, иначе к застывающей смоле налипнет всякого мусора.