Колдун погладил кулаком подбородок и потянул сам себя за бороду. Налил вина в опустевший кубок женщины.

– Ты, думаю, понимаешь, что это значит? Можешь прожить еще долго, но если твое желание исполнится, умрешь сразу, как твой источник опустеет. Мне заклинание тоже обойдется дорого.

Тума ухмыльнулась и подняла лицо к потолку. Элла отчетливо увидела, насколько хозяйка дома все еще красива, несмотря на возраст.

– Я не могу воспользоваться силой, но насколько полноводен мой источник, представляю, – тут женщина подмигнула колдуну. – Пусть мне будет не двадцать, меня устроят и тридцать пять лет. Буду молода, а сила будет расходоваться медленнее. Идет, Кнут?

Губы колдуна изогнулись в ухмылке.

– Есть условие. Хочу попасть в твою постель сразу после превращения.

Тума сдвинула брови.

– И что ты там собираешься делать? Держать меня за руку и предаваться воспоминаниям? Ни к чему это…

– Как знаешь, я условия озвучил, – колдун махнул рукой.

– Хорошо, – смягчилась собеседница. – Не скрою, я бы предпочла желтоглазого, что пришел с тобой, хоть меня и пугает его истинная ипостась, но если поклянешься, что не умрешь прямо на мне, я согласна.

Кнут рассмеялся. Громко и раскатисто:

– Твой отец пожелал мне умереть как зверю, мучительной медленной смертью. Даже боюсь представить, что творится в твоей постели, если я могу умереть там подобным образом. А уж на что был похож твой брак с Фору, и предположить страшно.

– Оставь Фору в покое,– отрезала Тума. – Он правильно жил и достойно умер. А отец мой так тебя любил, что и проклясть как следует не сумел. Что он пожелал тебе? Одиночество и мучительную смерть? И все это до двенадцатого колена? Нет смысла проклинать потомков и насылать одиночество одновременно. Никого не трогает смерть тех, кого не знал и не любил, – тут женщина улыбнулась. – Я бы наказала тебя по-другому. Ты бы видел смерть всех своих детей и ничем бы не мог им помочь.

Колдун закрыл глаза, тяжело проглотил слюну.

– Но ведь так и было, Тума. Одна из вас, не спросив меня, родила от меня ребенка, который мало того что умер сам, так еще унес с собой мать. А другая просто избавилась от моего сына, не пожелав даже сообщить о своей беременности.

– Пятьдесят лет прошло, Кнут, – женщина тронула колдуна за руку. – Я все тебе простила, и ты меня прости. Ты прыгал то в мою постель, то в постель Тайлы, а тут Фору сделал предложение. Он знал, что я люблю другого, и готов был ждать, но подсовывать ему чужого ребенка в качестве первенца – это было слишком.

– Тайла использовала заклятие, которое я не сразу разгадал, но любил я тебя.

– А я тебя, но выбрала Фору. И заметь, обошлась без заклятий. Жаль, отец не сдержал гнева. Не тебя жаль, его. Боги жестоко карают за такие вещи, – Тума сжала ладонь колдуна. – Мне не нравятся твои идеи, Кнут. Боги придут защитить Мир мертвых. А после будут только разрушения и пустота. Подумай, стоит ли оно того?

– Стоит. Что бы ты ни говорила, проклятье действует, и я не хочу мучиться еще и после смерти. Там муки серьезнее будут. Я все предусмотрел. Предпочту просто не умирать, – колдун хмыкнул. – Начнем, пока ты не передумала.

Женщина кивнула. Кнут поднялся на ноги и почти мгновенно вошел в транс. Глаза колдуна закатились, шея выгнулась, а руки повисли будто веревки. Хозяйка дома откинулась в кресле и прошептала несколько слов на древнем наречии.

Элла затаила дыхание и вжалась в потолок. Тума лежала, будто фарфоровая кукла: пустая, холодная, мертвая. Взгляд старика стал осмысленным, и он начал читать заклинание, беспорядочно размахивая непослушными руками. Тело женщины несколько раз дернулось в такт словам. Вокруг забегали нити света. Ученица Кнута зажмурилась и вернулась в свое тело.