Стоило только захлопнуться двери в родительском доме, как Алина рванула к мужу в кабинет, потребовав рассказать всё и объяснить, куда так поздно уехал её мальчик.

Алексей выслушал претензию молча, тихонько сдавив виски. Ему совершенно не хотелось докладывать всю суть, но не рассказать о разговоре он просто не мог.

- Похоже, сын пошел упрямством в тебя, - тихонько проговорил, наконец взглянув на жену.

Та осела в кресло, словно уже предчувствуя невозратимость сказанного.

- Что ты имеешь ввиду?

- Он захотел оперировать! Его не устраивает должность управленца, можешь себе представить? - Воодушевился Алексей.

- И что же ты ему сказал? - Обманчиво тихо уточнила женщина. - Надеюсь, ты дашь ему эту возможность?

Муж опешил, на миг замерев. Ему казалось, что Алина, хоть и безоговорочно любит, но все же видит реальность незамутненной материнской привязанностью.

- Конечно же нет, я не дам ему стать никудышным врачом!

Только вместо того, чтобы продемонстрировать понимание, кротость и согласие, женщина вскочила как кошка, начав защищать своё единственное дитя.

- Если он уйдет от нас, поверь мне, я тебе этого не прощу!

Что до Тимофея, то отцовское мнение, пренебрежение и навязывание сильно задели его за живое. Не так, как если бы ему, зарвавшемуся юнцу, корону лопатой поправили, а так как будто одним тяжелым ударом забили в плинтус по самую шляпку. После такой нелестной характеристики своих талантов от родного человека, хотелось опустить руки и не сопротивляясь плыть по течению.

А с другой стороны, чтобы хоть чуть-чуть вернуть веру в свои силы и возможности, Тиму требовалось слово от авторитетного для него человека. Мама тут не подходила, а вот дед или старый мудрый наставник – самое то. А ещё лучше, чтобы и дед, и Лазарь Моисеевич похвалили Тимофея, выявили его сильные стороны, приободрили, вселили веру в себя.

Звонить деду было уже поздно, а вот наставнику, не обремененному супружескими обязательствами и семейными узами, предпочитающему укладываться далеко за полночь, самое то нагрянуть с визитом в девять вечера.

Но, наверное, впервые в жизни Тимофей, привыкший нести свое даже маленькое горе к близким и родным людям, чтобы поделить пополам и получить поддержку, а иногда и получить дельный совет, не поехал к своему мудрому наставнику. А добрался домой, сел в кресло и принялся думать. Не лишнее и весьма полезное занятие для молодого человека 27 лет от роду, привыкшему к лёгким победам и несложным путям.

Думал он долго, так и этак прокручивая свой последний разговор с отцом, всплывший факт собственного поступления в академию, перспективы и желания, цели и потери, которые непременно будут независимо от выбранного пути. Припомнились ему и все шепотки за спиной, слухи, кривые ухмылки однокурсников и профессоров, косые взгляды и это пресловутое «внук Тихомирова, сын Тихомирова».

Заснул Тимофей здесь же в кресле, не раздеваясь, а проснувшись с утра пораньше, понял, что принятое им в ночи решение единственно верное. Но это решение должно остаться только его решением, чтобы никто не мог переубедить, столкнуть с верного пути. И первый, кто об этом должен узнать, будет Лазарь Моисеевич.

Умывшись и не позавтракав, Тимофей выскочил из дома, направляясь с визитом на Воскресенскую набережную, где в уютной квартире жил его многоуважаемый наставник. Прихватив в ближайшем магазине розовый зефир, к которому профессор торакальной хирургии (примечание: торакальная хирургия – хирургия органов грудной клетки) питал слабость, Тимофей уже через час сидел на кухне перед чашкой чая и, нервно постукивая пальцами по столу, рассказывал обо всех думах, родившихся в его голове.