С одной стороны я могу понять свою жену — ей навязали абсолютно чужого ребёнка. А с другой — я не могу отказаться от племянницы и продолжить жить, как ни в чём не бывало. Уже не могу. И дело даже не в данном своей сестре обещании, или в жалости. Дело в чём-то другом. Словно за то время, что Лера живёт со мной, я к ней привык. Сначала даже не задумывался, поступая так, как поступил бы любой другой на моём месте. А сейчас я не представляю ни одного дня без девочки. Словно Светлана передала мне всю свою любовь к своей приёмной дочери.

Судьба Валерии словно специально заставляет маленькую девочку страдать: сначала её бросила мать, пусть даже Лера этого не знает, потом не стало приёмной матери, которую она любила, считая родной, и если ещё я откажусь от неё, как требует Оксана, ребёнок снова окажется один на один с этим миром. А этого я допустить не могу.

Погода сегодня жжёт. Буквально каких-то полчаса назад ярко светило палящее солнце, беспардонно прорываясь даже сквозь жалюзи, а сейчас за окном темно, будто кто-то взял и отключил небесное светило. Небо заволокло низкими, тяжёлыми тучами. Ветер доносит запах земли, дождя и долгожданной прохлады.

Стою у распахнутого окна и полной грудью вдыхаю свежий воздух, вбирая в себя силу и мощь стихии.

Раскатистое рычание грома отрезвляет.

— Андрюх, ты хочешь, чтобы Зевс пару молний сюда зафигачил?

Закрываю окно и задвигаю жалюзи.

— Стас, мне нужно уйти. — Бросаю взгляд на часы.

До окончания рабочего дня ещё час.

— Карелин, ты давай завязывай со всеми этими похождениями.

Я понимаю, что опять подставляю коллегу.

Светлана говорила, что Лера панически боится грома. Надеюсь, что успею приехать домой до дождя.

Едва переступаю порог, как сквозь громовые раскаты прорывается детский плач.

— Лера!

Большими шагами пересекаю длинный коридор и распахиваю дверь бывшей спальни, переоборудованной теперь под детскую.

Забившись в угол, Валерия обнимает руками свои колени и сидит, уткнувшись в них лицом. Хрупкие детские плечики сотрясаются от рыданий.

Мощный удар не на шутку разыгравшейся стихии громыхает совсем рядом, причём с такой силой, что кажется, трясутся стены.

Сжавшись ещё сильнее, Лера маленькими ладошками закрывает свои уши и истошно кричит.

Наглухо закрываю окно и подхожу к ребёнку.

— Иди ко мне. — Поднимаю её.

Дрожит. Тоненькие ручки доверчиво обвивают мою шею.

— Ну, всё, моя хорошая, не бойся. — Глажу по спине, пытаясь успокоить. — Я здесь. Рядом. Не плачь. Это всего лишь гром.

Однако, несмотря на мои старания, девочка не может успокоиться.

— Тише, тише. — Опускаюсь на детскую кровать и усаживаю Леру к себе на колени. — Испугалась?

Молча кивает, и жмётся ко мне, как беспомощный котёнок.

— А Оксана где?

Лера поднимает на меня своё заплаканное лицо. Губки нервно дрожат, пытаясь что-то сказать, девчушка всхлипывает и готова вот-вот опять разрыдаться.

Прижимаю детскую голову к своей груди, чтобы дать малышке возможность успокоиться, и качаю, делая это на каком-то подсознательном автомате.

Щелчок входной двери предупреждает о возвращении супруги.

Осторожно, чтобы не разбудить свою воспитанницу, бросаю взгляд на часы. Я дома уже сорок минут!

От одной мысли, что Лера всё это время находилась бы одна, внутри закипает вполне обоснованное негодование. Однако даже сейчас Оксана не спешит в детскую.

Перекладываю Валерию на кровать.

В комнате тепло. Но я всё равно накрываю ребёнка покрывалом, чтобы создать ощущение защиты, и выхожу из комнаты, бесшумно закрывая за собой дверь. Опираюсь на косяк и смотрю на жену.