– Уже не холостой, – подмечаю, улыбнувшись. – Проходите.

– Погоди, женушка, там еще шеф наш поднимается. И девчонки.

На фразе про “девчонок” у меня нервно дергается глаз. Насколько я поняла, та женщина была его коллегой. Сказать по правде, не хотелось бы увидеть ее еще и здесь. Как мы будем существовать на одном минном поле? Надеюсь, Дима что-то придумает. Любая на ее месте бы взбесилась.

– Шеф! Ну как я рад вас видеть! – Донской отпускает меня, раскидывает руки и с хитрой улыбкой тянется обнять, судя по всему своего начальника. Тот хлопает по плечу Диму. Остальные свистят. Опять летит доза поздравлений. Прямо реальная свадьба, а не для галочки.

– Это вам, молодожены. Наконец-то наш холостяк пристроился.

– Сан-Саныч, да я давно пристроен. Ты глянь, разве можно такую красотку держать без кольца долго? – смеется Донской.

– А где же родня ваша? – мужчина оглядывает забитую до отвала квартиру людьми, и от его вопроса у меня аж потеют ладони.

– Мы с ними завтра, решили разбить хорошие дела на пару дней. Да и там тоже народу, будь здоров, – опять не теряется Дима. – А теперь давайте за стол. Чего встали.

Народ заваливается за стол, с шумом накидываются на еду и напитки. Донской громко бахает шампанским, разливает по бокалам, не переставая при этом налево и направо улыбаться. То как на него поглядывают женщины, меня напрягает. Он красивый. Я и сама не дура, вижу это. И то, что такие мужики с их повадками всегда нравятся бабам, тоже осознаю. А еще между нами ничего нет. Соглашение на словах.

Но в груди все равно как-то кусает. То ли ревность, то ли обида, что как обычно судьба повернулась передом не ко мне. Черт…

– За молодых! – кричит какой-то мужчина, подрываясь из-за стола. Звук хрусталя разлетается эхом по большой светлой комнате.

– Надюша, за тебя, – Дима подмигивает мне, и, чокнувшись самостоятельно с моим бокалом, отпивает игристое. Я тоже пью. В этот раз не хочу быть единственным трезвенником.

Свадьба это или нет? Пусть даже фиктивная. Выпить лишним не будет.

– За будущих детишек! – это уже Сан-Саныч толкает поздравления.

– Да мы ораву как выдадим и всех в пожарку, – смеется Донской. Он пьет много, настроение его на веселе, и очаровательная улыбка не сходит с губ.

– Надюша, вы берегите нашего Дона. Он у нас мужик хороший, но с характером, – дают мне напутствие его сослуживцы. Я молча киваю и напоминаю, чтобы закусывали. Иногда поднимаюсь и ухожу за добавкой. Аппетит у наших гостей отменный.

К вечеру, вернее, уже ближе к десяти, народ отлично так выпил. И неожиданно они вспоминают про самую древнюю традицию. Шеф их вспоминает.

– Что-то мне тут в салате горький перец попался, ох, горький, – громко, поддатым голосом выдает он.

– Надо бы исправляться! – кивают ему сослуживцы. – Горько! Горько! – начинают скандировать. Да так громко, неистово, что у меня в ушах звенит от них.

Когда Дима вдруг поворачивается ко мне, такое ощущение, что весь выпитый алкоголь вмиг выветривается из моего тела. Его рука под столом оказывается на моей ноге, и от этого прикосновения спину осыпает волнительными мурашками. Проклятье…

– Горько! Горько! – продолжают напирать гости.

Донской пальцами обхватывает мой подбородок, наклоняясь ближе и ближе. Сердце замирает, низ живота обдает жаром.

– Дима, – шепчу ему прямо в губы. Между нами сантиметров пять, не больше. Закрываю глаза. Будь что будет…