– Мы на минуточку, – говорю Надюше и, подхватив Лану под руку, тащу подальше отсюда. Звук ее каблуков бьет как дробовик по моим перепонкам. Дьявол!
В моменте оглядываюсь, и, заметив, как Надя поджимает губы, отходя от входа в здание, мне делается не по себе. Не заслужила она стоять там одна и принимать удар на себя, пока я здесь разбираюсь. Не правильно это. Да, у нас не по-настоящему, и ничего не будет, но она хорошая. Вот с большой буквы, такое у меня ощущение. А хороших девочек не принято обижать.
Останавливаемся в закутке от ЗАГСа. Становлюсь напротив Ланы, сверлю ее взглядом, пока она разглядывает свои ноготочки. И главное, так непринужденно это делает, словно я олень и проблем нет.
– Какого хрена, Польская?
– Какого? Большого и зеленого, – закатывает глаза. – Я, знаешь ли, не готова делить своего мужика с какой-то бабой, даже фиктивной.
– В смысле делить? Я что тебе новогодний торт? Завязывай нести эту чушь, – шиплю змеей на нее, а сам то и дело глазами Надю вылавливаю. Вроде никто не обижает. Вот странное дело, почему-то мне каждый раз кажется, что она такая хрупкая, невинная, и ее надо защищать.
– Дима, может, ты и не хочешь серьезных отношений, – Лана берет мои руки и заглядывает с такой нежностью в глаза, будто секса хочет. – Но я к тебе отношусь очень хорошо. И мне неприятно.
– Неприятно устраивать зоопарк на людях. Тем более мы уже расписались, обратной дороги нет.
– Ты серьезно? – таращит на меня глаза по две копейки.
– Я больше тебе скажу, сегодня у меня дома отмечать будем, хочешь - приходи. Я и шефа позову, вся поляна ради него.
– Приходить? – Лана взмахивает руками, при этом лицо ее принимает максимально недовольный вид. – В качестве кого, Донской? Твоей любовницы? Прикалываешься?
– Слушай, свадьба на пару месяцев.
– А потом что? Разведешься?
– Именно так, – киваю, почесав щетину. Черт, одежда жениха такая неудобная, и почему нельзя жениться в спортивном костюме, например. Еще и жарит сегодня, будто погода специально решила отыграться.
– И что ты всем скажешь? Не сошлись характерами?
– Какая ты догадливая, видишь, можешь же, когда хочешь.
– Донской, я… а как же мы? То есть два месяца я буду тайком с тобой видеться? – обиженно дует губки. А я ловлю себя на мысли, что устал от этого разговора. Пора бы сваливать.
– Поверь, попрыгать на моем члене труда не составит, если очень попросишь. А теперь прости, жена ждет! Мне надо довести процедуру со смотринами до конца. Иначе все это потеряет всякий смысл.
Разворачиваюсь, чтобы уйти, но Польская вбивается в меня, словно дикая кошка. Трется сиськами, томно вздыхает. А у меня пусто. Член в штанах не твердеет, реакция – по фану. Видимо, реально устал с этим пожаром сегодня.
– Поцелуй меня, Дима, – просит так хитро, и снова эти движения грудью: вверх-вниз, словно заводная игрушка.
– Польская, ну ты что ребенок? Тут люди, я не буду тебя целовать. Не выставляй меня конченым мудаком.
И скинув ее руку, я, наконец, ухожу прочь. Плевать, даже если обиделась. Мой план не провалится из-за какой-то девки, которая неожиданно почувствовала любовь, мать его. Мне она так-то сто лет не упала, расстаемся, ну и флаг ей в руки.
– Надюша, ты извини, – улыбаюсь, почесав затылок. Извиняюсь я искренне, особенно после этого прямого доброго взгляда. Ни капли в нем обиды, претензий. Мне даже неловко, черт возьми.
– Все нормально, не переживай.
– Да как не переживать, ты такая красивая, а я вон…
– За такие комплименты я уже обо всем забыла, – она непринужденно подмигивает, а я почему-то поглядываю на ее грудь в этом вырезе. И в отличие от Польской, на эти вишенки член реагирует, как пить дать. Словно фитиль динамита, который неожиданно подожгли. Еще немного и его разорвет!