Она ошеломлённо смотрела на Шона. Луна как раз участливо выползла из-за туч, осветила опушку леса, на которой они застыли безмолвными статуями. Дескать, вот, рассмотри хорошенько, милая девочка, с кем ты связалась!

Она смотрела на Шона. Шон смотрел на неё.

После того что случилось, она наверняка уйдет, и он, конечно, поймёт. Он уже заранее простил Шанне все горькие, обидные слова, которые должны прозвучать. Он их заслужил. Он к ним готов.

Но она молчала. Молчала. И это было страшнее оскорблений и обвинений. Пожалуй, нет ничего ужаснее неопределённости и неясности. Быть может только… безысходность.

А потом, так и не проронив ни слова, Шеннон сделала полшажочка ближе, уткнулась в него, пряча лицо на груди, обвила тонкими ручками за талию, прильнула, отогревая застывшую душу своим живым, нежным теплом. Она так ничего и не сказала. Но слова больше не были нужны.

– Шанна… – с благодарной улыбкой выдохнул он, уткнувшись в её волосы, потёрся щекой, обнял бережно.

Счастье и стыд смешались в душе так, что горло сдавило. Как он мог усомниться в ней? Пусть и на одно мгновение…

Ведь это же его Шанна! Она обещала, что будет любить всегда, любого, несмотря ни на что. И только что это доказала. Не бросила даже в минуту страшной опасности, даже понимая, что ей самой это может стоить жизни. И приняла его вот такого – чудище непонятное, которое знается с лесными тварями.

Шон взял её лицо в ладони, заглянул в глаза, коснулся нежно губ.

– Я думал, ты меня теперь видеть не захочешь…

– Что? – изумлённо вскинула она тонкие брови.

Шон покачал рыжей головой, прижал её к сердцу.

– Прости! Прости, что я такой дурак... Я так тебя люблю, Шанна! Так люблю… Спасибо тебе!

– За что?

– За всё, Шанна, за всё…

– Уведи меня отсюда, пожалуйста, – тихо попросила она.

– Да, конечно… – Шон словно возвратился обратно на землю, – надо вернуться.

Там ведь праздник… Их отсутствие уже могли заметить, хватиться… Что подумает мистер Маккеннет…

– Только не на площадь, – передёрнула плечами Шеннон, когда они выбрались на дорогу. – Я не смогу сейчас делать вид, что всё хорошо.

– Прости! – тяжело вздохнул Рыжий.

– Не вини себя, не смей! – нахмурилась она. – Просто… я испугалась. Вот и всё. Ты... проводи меня домой, пожалуйста!

– Как скажешь, – с готовностью кивнул Рыжий, подавая ей руку, – домой так домой.

Некоторое время они шли в тишине, только приглушённые звуки праздника долетали издалека.

– Шон…

– Что, милая?

– Не молчи… – она приостановилась, заглядывая ему в глаза. – Хватит себя корить! Всё это пугает. И мне… нужно подумать о многом. Но это ведь ничего не меняет, правда? Ведь ты всё равно будешь меня любить? Ты не уйдешь… к ним?

– Куда – к ним? – опешил Шон. – Я… это просто я. Шанна, я – твой Рыжий, я тебя люблю, я никуда не собираюсь. Да меня и не звал никто… Я для них чужой. Как и для людей.

– Для меня ты самый родной, – улыбнулась она, погладив его по щеке, но тотчас угрюмо свела брови. – Почему ты мне ничего не рассказал? Ни слова о том, что ты так умеешь, о том, что с тобой происходит? Сколько ещё у тебя секретов, Шон Фланаган?

Он опустил глаза. Она вздохнула печально.

– Я думала, когда любишь – доверяешь. А ты, выходит, мне не веришь вовсе?

Шон вскинул глаза испуганно.

– Верю. Я просто… сам не знал. До этого вечера такое только один раз случилось. Да и то… не так. У меня просто рука засветилась, и когти… Это... когда я к отцу Шеймусу пошёл.

Шеннон вздрогнула, и он вздрогнул следом за ней.

– Нет, нет, я ничего ему не делал. Но мы сильно повздорили. Я хотел лишь узнать, согласится ли он нас обвенчать. Но он выставил меня вон из церкви и обозвал всяко. И вот тогда этот свет появился первый раз, и когти. Я… его оцарапал. Но, клянусь, больше ничего. Я не знаю, отчего он сошёл с ума.