— А как же ты? Ведь не каноничная магия меня вытащила из забытья? Это он тебе приказал?

Бородач замялся и сник. Говорить много он не привык, губошлёпил губами и не издавал ни звука, слова не давались ему, ускользали, как горячий песок сквозь пальцы.

— Это не он. То есть он, конечно, камень вам дал.

Я проследила за взглядом слуги. Красный опал лежал на постели, но выглядел не таким, каким я его помнила в заколдованном сне. Потускнел и съёжился.

— Но провёл вас я. То есть я сам, без его ведома. Вот так вот. А теперь бежать вам надо.

— Это господин Аларис так решил? Куда я побегу, когда инквизиция на хвосте? Убегу, стало быть, виновна. Потом некому доказывать будет.

Я рассуждала вслух, встала, отряхнулась и сняла накидку, душившую за горло. Зеркало — это первое, что мне надо. Должно быть, выгляжу ужасно, растрёпанная, помятая. одежда в непонятных пятнах.

Первое дело — привести себя в порядок, а уж потом чаю бы попить, перекусить да и задуматься. На голодный желудок мысли в голове одна мрачнее другой.

Среди них одна наиболее важная: куда делся инквизитор?

— Госпожа, вам оставаться здесь никак нельзя. Господин Аларис ушёл в департамент ихний, оттуда с хорошими вестями не приходют.

Занервничал, видать. Даже заговорил по-другому, и всё стоит, переминается с ноги на ногу.

— Говори уже.

Зеркало я нашла за шкафом. Оно висело на стене, квадратное, в резной раме, но всё же достаточно скромное. Либо господин Аларис не любитель роскоши, либо стеснён в средствах.

Первое исключалось, я видела, что в одежде инквизитор щепетилен, одни шейные платки такого качества и расцветок, что любая модница ногти кусать будет.

Значит, в кармане негусто.

Святоши из ордена платят мало? Впрочем, в Больдорской империи хорошо дают только тем, кто может чем-то особенным поделиться.

Секретом, красотой, Силой или информацией.

— Он ведьм не то чтобы не любит, мать господина сама была из ваших, но инквизитор есть инквизитор, а господин Аларис ради правды и меня не пожалеет.

Голос дрогнул. Врёт, наверное, сам не верит, что хозяин слугу верного выдаст. Аларис не похож на того, кто для галочки ведёт дело, и на того, кто желает выслужиться перед начальством, тоже.

— Будь так, как говоришь, он бы меня не сюда приволок, а в Главное таинство. Прямиком в их лабораторию. Говорят, там у них камера есть, где заспиртованные волосы, ногти и иные части тела ведьм хранятся.

Представила и содрогнулась. Нет, явно преувеличивают, Святой орден только на словах о небесах думает, все они практичны до кончиков пальцев. Во всём видят выгоду.

Я взбила волосы пальцами. Негоже идти растрёпанной по улице и предстать перед Аларисом абы как, в конце концов, я женщина. Женщина красивая. И главная подозреваемая, о чём забывать не следует.

— Вот, смотрите, госпожа.

Я обернулась, больно необычным сделался голос бородача. Будто сейчас он приоткроет для меня дверь в чулан, в котором прячутся чудовища.

Я люблю чужие секреты, они позволяют надёжно хранить собственные.

Силеник, или как там его, подошёл к столу, открыв маленьким ключиком на цепочке нижний ящик стола, заваленный сверху донизу различными бумагами. Извлёк из-под этой груды портрет в картонной рамке и передал с поклоном мне.

Я колебалась. Вот сейчас возьму, и всё разрушится. Всё, за что я цепляюсь в надежде на помощь. Лгать себе я не любила: инквизитор Аларис — единственный шанс на моё спасение.

— Она тоже рассчитывала на сострадание, эта ведьма. Её звали Есения из Верда. Жестокая, сильная, красива, она заслужила смерть. И инквизитор её уважил.