И тёмная вода колодца влечёт к себе, призывая утопиться. И всё забудется.

«Не смотри туда», — услышала я голос Алариса и развернулась. Пока мне туда не надо, холод подождёт.

Лицо убитой оживало под моими пальцами. Я водила ими, и подаренная красота возвращалась. Ещё немного, и госпожа Лонгрен распахнёт глаза и скажет, что спала слишком долго, но вот теперь настала пора возвращаться.

Мои пальцы обожгло огнём. Я вскрикнула и отдёрнула руку.

— Покажи немедленно! — Аларис вцепился в запястье и поднёс масляную лампу к моей раскрытой ладони.

Некромант присвистнул и пододвинулся ближе.

— Кожа как у неё. Лилейная. И серой завоняло.

— Это пройдёт или…

Хотела спросить, навсегда ли останется, но недоговорила. Оттенок кожи ладони, касавшейся усопшей, сделался белым с лёгким оттенком желтизны. Цвет «яркой лилии, выбеленной солнцем». Но не это пугало. Кончики пальцем потемнели, будто к ним прилипла сажа. И онемели.

— Печать Марии. Как есть, — довольно пробормотал некромант и самодовольно хихикнул.

А на запястье чёрной вязью расцвёл знак, состоявший из узоров в виде борющихся гарпий. Чей-то герб, догадываюсь, чем именно.

—Так и думал, — пробормотал Аларис

— Что именно?

Моей руки он не выпускал, и я даже была этому рада. Раз не боится дотрагиваться, пусть и в перчатках, значит, я не заразна, не безнадёжна, не проклята навеки.

—Злокозненная магия была применена в присутствии того, у кого имелся подобный знак. Внутри дома Лонгрен кто-то помогал убийце. Или магу.

— Пойдёмте отсюда. Прошу, — взмолилась я, чувствуя, что готова упасть в обморок.

Отродясь такого со мной не случалось, ни когда замерзала в сарае, в ту ночь тётка выгнала из дому после смерти матери, ни когда Сила рождалась во мне, ни даже когда в гильдию экзамен сдавала, и госпожа Тамия Пармис, глава гильдии, пыталась оморочить меня заклятием беспамятства.

А сейчас я еле держалась на ногах.

Сначала Аларис лишился чувств у меня дома, теперь я близка к тому же на его территории.

— Надеюсь, нескоро, но вы вернётесь ко мне в неживом виде, госпожа, — некромант склонился над моей здоровой рукой и не успела я её отдёрнуть, приложился холодными губами к тыльной поверхности кисти. Надо было, как инквизитор, в перчатках быть, не снимать. — Тогда нам никто не помешает.

— Зачем он это сказал? Считает, что рано или поздно меня убьют злокозненной магией? — прошептала я, оборачиваясь к Аларису. Мы как раз шли по длинному коридору, ведущему к выходу. Редкие, шедшие навстречу чиновники в зелёных мундирах все казались мне на одно лицо. Рябое, толстое, с дурным взглядом.

Хотелось на воздух.

— Вигон сделал тебе комплимент. Он плохо знает ведьм, считает, что это они становятся жертвой злокозненной магии. Обычно это миряне.

Я толкнула входную дверь и с жадностью вдохнула стылого осеннего воздуха, в котором клубилась влага, грозившаяся вылиться на головы столичных жителей затяжным дождём.

— Моя рука прошла, — я посмотрела на ладонь. Ни следа. Даже на запястье знак чужого дома стёрся, будто карандашный набросок ластиком.

— Так и должно быть. Ты помогла мне, благодарю. А за свою тетрадь не беспокойся, если всё так, как говоришь, наши учуют след. Я отдам в лабораторию артефактов сегодня же, — Аларис позёвывал, и часть его усталости легла незримым одеялом и на мои плечи. Суббота затянулась, к счастью, завтра воскресенье.

Ничего плохого в воскресенье не случается.

— Купите букетик, красивая госпожа!

Мальчишка-разносчик мимоходом открыл плетёную корзину, выудил из её недр букетик фиалок, перевязанный атласной лентой, и не дожидаясь ответа, бросил его к моим ногам.