— Не пугайся, — шепнул инквизитор, едва повернув голову в мою сторону. На миг отвлеклась, а когда снова взглянула на стол с раковиной в изножье, он больше не был пустым.

— Вы не первые, что меня безмерно удивило, — заворковал проктор, наклоняясь над тем, что когда-то было женщиной. При всём богатом воображении я не могла признать в этом почерневшем, скукоженном нечто, ту, кому я подарила красоту. — Старший следователь по центральному округу приходил ещё утром.

— И что ты сказал ему?

Проктор отвлёкся от созерцания тела и, наконец, распрямился, сонно взглянув в нашу сторону.

— Правду, как и всем, кто ищет у меня ответов. Я вытянул из неё всё, что смог. Всё.

Теперь к запаху прелой осенней листвы добавился другой, тухлый. Я закусила нижнюю губу и отступила к письменному столу, да вовремя опомнилась: в тенях по углам таилось что-то живое. Безвредное, робкое, мечущееся в попытке выбраться на тусклый свет масляных светильников. И понимающее, что назад дороги нет.

— Вашей даме приложили по лбу «Перстом Марии». Откуда взяли, мне бы было очень любопытно узнать. Как поймаешь, спроси, Аларис, будь человеком в большей степени, чем святошей. Не жги демонов сразу, пусть секреты выдадут.

— Уверен? Этот артефакт вживую никто не видел уже лет сто двадцать!

— Твои книги, Аларис, знают не всё. Или тебе не всё говорят, — усмехнулся «скелет» и вновь превратился в некроманта, слишком любящего свою работу и всё, что с нею связано. Я ещё подумала, как его, должно быть, раздражают живые, которые ходят, спрашивают, лезут грязными руками в его царство тихой печали и всё чего-то ждут. Ответов.

Которыми никогда не насытятся. Не то что тихие обитатели приюта последних знаний.

— Подойди и посмотри, Гестия, — инквизитор впервые назвал меня по имени, и я даже не успела удивиться, как он дотронулся рукой в перчатке до моей обнажённой ладони в приободрительном жесте. Интимном, даже слишком. Вообще-то, я не люблю, когда меня трогают посторонние, но сейчас именно благодаря этому лёгкому прикосновению я смогла себя пересилить.

И выйти вперёд.

— Ведьма не некромант. Думаешь, я что-то упустил?

Запах серы. Он ударил мне в нос, даже дышать стало больно. Я ничего не знала о том артефакте, о котором спорили некромант и инквизитор, но в его названии чудилось что-то зловещее.

Мария — мать сына Бога, принёсшего себя в жертву, чтобы доказать: люди равны. Ведьмы и миряне, маги и короли. Он ушёл и вместе с ним ушла настоящая вера.

Мария — простая женщина, добрая и благодетельная, в прошлом часто зарабатывала себе на жизнь тем, что обмывала покойных, и пела над ними красивым грудным голосом, призывая ступить на Путь, ведущий на Страшный суд.

Печать. Печать на лбу, но я ничего не замечала, кроме искорёженных черт лица старухи. Эта ли женщина приходила ко мне накануне смерти? Да, это была она.

Красные ногти, руки, не привыкшие к работе, и следы оспин на лице, которые не оставили её даже в смерти. Подаренная красота сгорела в огне чужой магии, а настоящее увечье осталось с госпожой Лонгрен.

Что с нею сотворили?

«Твоя вина», — встал за спиной её призрак, но это была лишь игра теней и натянутых как струны нервов. Хорошо, что мужчины молчали, скажи они хоть слово, я сорвалась бы и побежала прочь, подхватив нижние юбки. И больше никакая сила не заставит меня вернуться!

И посмотреть на высохший труп. Никаких трупов. Я дарю красоту, в этом моя магия, моя сила, никто не смеет её забрать вот таким варварским методом.

Моя рука легла на лоб убитой, я и сама не поняла, как преодолела отвращение и брезгливость. Они всколыхнулись было и тут же чья-то воля повлекла меня без шанса ослушаться. Его рука стала моей, мы вместе дотронулись до лба жертвы, заглянули вовнутрь. Подземелье. Темно, холодно, срывается снег.