Дядя умел быть беспощадным.

Наручные часы показывали без четверти одиннадцать.

Я широко зевнул и поднялся. Сладко потянулся, разминая застывшие мышцы, стянул сорочку и подошел к кадке, чтобы умыться. За ночь огонь в печке потух, и вода оказалась ледяной, зато бодрящей.

На то, чтобы собраться, мне потребовалось не больше пяти минут. Я оделся, зашнуровал ботинки, проверил ножны и, набросив на плечи пальто, вышел на улицу.

Казалось, во дворе собралась вся крепость.

Несколько парней тренировались под внимательным взглядом мужика лет пятидесяти – матерого волка без сильной крови. Такие особенно опасны в ближнем бою. Молодняк же наоборот показался мне излишне игривым и не нюхавшим еще настоящего пороху, хотя едва ли они были младше меня больше, чем на пару лет. Наверняка, парни здесь надолго не задерживались – дядька Еремей следил за тем, чтобы у Изборской сироты не появился ближний круг.

На скупом ноябрьском солнце под присмотром молодой женщины резвились трое малышей. Старшему было от силы лет пять, младшая – еще не ходила. Я потянул носом, принюхиваясь. От девчонки веяло силой. Ее мать, почуяв меня, встрепенулась и покорно склонила голову в знак приветствия. Я подошел ближе, пригляделся к щенкам.

– Присматриваю, пока другие на озеро пошли белье прополоскать, – смущенно произнесла молодая волчица и снова потупила взгляд.

– Не бойся, – ответил я как можно тише. – Не трону. Ни тебя, ни детей.

Она попыталась улыбнуться, но не вышло. Только сжала дрожащими руками подол шерстяного платья.

– Без электричества живете? – спросил я.

– Внизу в деревне есть, а у нас нет. Из-за стены.

– Волколаки?

Она нехотя кивнула.

– Часто нападают?

– Последний год редко. Только в полнолуние слышим вой.

– Родилась здесь?

– За мужем приехала.

Я перевел взгляд на того мужика, что возился с парнями, указал на него рукой.

– Он?

– Он.

– Не стар для тебя?

– Как будто меня спрашивали! – фыркнула женщина и залилась краской.

Да какая женщина! Совсем еще девчонка!

– Дочь у тебя сильная вырастет. Береги ее, – заметил я и добавил громче: – А где тут можно раздобыть завтрак?

– Что расшумелся-то? – раздался с каменных ступеней хозяйского дома знакомый голос. – Проспал все на свете. А теперь девок пугает! Блины чай остыли…

– Блины, – мечтательно протянул я и выразительно посмотрел на часы.

– Успеешь, – хмыкнула старуха и махнула рукой, приглашая в дом.

Хозяйский дом оказался темным и холодным. Ни намека на уют, только толстые стены, когда-то, вероятно, завешанные коврами, и узкие окна-бойницы. Как вообще здесь вообще могла жить девочка-сирота? Одна, среди чужих, в разграбленном доме, в твердыне, у стен которой свободно гуляют волколаки.

Однако кухня оказалась на удивление просторной и светлой. По-настоящему живой.

С блинами я расправился быстро. Запил горячим травяным настоем после того, как старуха под моим пристальным взглядом сделала глоток. Уж больно явно чувствовался в отваре черносмородиновый лист и душица.

Снова посмотрел на часы.

Без десяти двенадцать.

Придет? Или уже удрала…

– Готова ли Ясна? – спросил я, допивая отвар.

– Во дворе ждет тебя. Прощается.

Я удивленно вскинул брови.

– Думал, сбежит? – усмехнулась старуха. – Так это успеется еще. Только боюсь, что ее появление далеко не всем стаям придет по вкусу, а?

– Ярослав только наследник, – осторожно начал я.

– И ты тоже.

– Глупости говоришь, – огрызнулся я и обнажил клыки.

– Ярослав хвор.

– А ты откуда знаешь? – Я угрожающе сощурился, а рука сама потянулась к ножнам на бедре.

– Все знают… – старуха беззаботно пожала плечами.