- Почему? – прошептала Тая, чувствуя, как ужас крадется ледяными иголками по спине.

- Маги этого дара притягивают к себе неприятности. Они искренни, наивны, беззащитны и сердобольны. Они знают правду. Носить ее в себе – тяжелый крест. Поэтому у людей, обладающих такими способностями - грустные глаза. Даже если они еще очень маленькие. Жаль, что порталы я по-прежнему строить не могу. Эвакуировали бы всех в империю. А там бы разбирались уже.

- Жаль, - пробормотала Тая.

Она вспомнила глаза Умы, и вдруг поняла, что Эдвард прав… Они у нее действительно грустные. Очень.

- Эта девочка – лакомый кусочек для местных инквизиторов. Магия растет, и степень ее силы не смогу определить даже я, – Милфорд бросил ветку в огонь, стараясь, чтобы его движения были плавными.

- Может быть, тебе попробовать построить дорогу? – шепнул король на ухо чкори.

- Я уже несколько раз говорила, что не умею этого делать! – прошипела Тая.

- Конечно-конечно, - усмехнулся Арвин.

- Если вы пытаетесь разозлить ее, чтобы получить выплеск магии и убраться отсюда –  не получится, - меланхолично заметил Милфорд, – Я не знаю, каким образом, но на порталы в этом мире выставлен блок. И пока с этим поделать ничего нельзя. Нужна информация.

- К нам идут, - вздрогнула Тая.

Милфорд кивнул.

К ним подходила целая делегация.   Пожилая женщина, с седыми волосами и серым, будто пепел, лицом, и огромный, похожий на медведя, мужчина. Справа от него еще несколько, помоложе.

Похоже, все они были уважаемыми людьми, принимающими важные, ответственные решения, потому что лагерь стих. Стало так тихо, что было слышно, как  шипит в траве гонимый бесшумным ветром песок. Как потрескивают горящие ветки. И в этой тишине снова зазвучал детский голосок:

А если я погибну,

Утри слезу рукой,

И на моей могиле спой, как Айша жег огонь!

Приди ко мне, мой друг, и спой, как Айша жег огонь!

Тая закусила губу. Это дежавю уже начинало раздражать. А что если это просто сбой в системе ее больного сознания? Она вдруг представила, что все это ей действительно кажется. Стало так жутко, что глаза сами собой зажмурились, и только тепло руки Эдварда, сжавшей ее плечо, заставило успокоиться и снова посмотреть на то, что происходит вокруг.

А вокруг, так же, как всего пару часов назад, плыл туман. Или ветер поднял небольшую песчаную бурю? А может, это просто дым костров? Трудно сказать, что именно это было, но из леса снова вышла Красная шапочка. Маленькая, белокурая.

- Папа!

- Ума! Ступай домой!

- Папа, я должна тебе кое-что сказать. Я опять знаю…

- Не сейчас, Ума! Ступай к матери. Живо!

- Нет.

Глаза девочки вспыхнули гневом, фарфоровое личико стало мертвенно-бледным, и отец (тот, что был похож на огромного медведя), тяжело вздохнув, поднял обе руки вверх в примирительном жесте:

- Хорошо, хорошо. Иди сюда. Но потом ты пойдешь к маме!

Красная Шапочка, вновь превратившись в очаровательного, жизнерадостного ребенка, подпрыгивая, бросилась к отцу. Сильные руки подхватили ее, и Ума, оказавшись у медведя на руках, что-то быстро зашептала ему на ухо.

Когда мужчина поставил дочь обратно на землю, его лицо не выражало ничего. Ни один мускул не дрогнул. Догадаться, что же сказала ему Красная Шапочка, было невозможно.

- Ума! Пойдем.

Женщина появилась рядом с дочерью бесшумно, и…словно из-под земли. Взяла ее за руку, и они быстро исчезли за деревьями. Девочка, правда, успела обернуться и помахать Тае рукой. Тая помахала в ответ, и только потом заметила, что пожилая женщина подошла к ней совсем близко.

- Пойдем, внучка. Тебе надо поесть. Вымыться. Переодеться и вылечить ссадины.