Мать меня насчет работы официальной в центре уговаривала и раньше, я колебалась, а тут чуть не бегом сама была готова. И да, узнала сразу, что зовут моего темноглазого Илья Горюнов, майор из горячей точки. Пострадал сказали сильно, в плен к боевикам попал с сослуживцами, там издевались и казнить хотели. Но в последний момент их как раз Яков Петрович и вытащил, нарушив какие-то там приказы командования. За то их все по-тихому и отправили в отставку еще пока долечивались. И что женат Илья я узнала. Да только какая мне разница? Я же ни на что и не претендовала, мне на него просто смотреть мельком да издали было достаточно. У меня в эти моменты словно душа оживала, отчаянье давнее просветлялось, а что там с моим телом творилось, особенно ночами наедине с собой — то никого не касается и оно только мое. Трогать чужого мужа — грех, а мечтать не приближаясь кто же меня за такое упрекнет?

Я протерла полы во всей палате и к его кровати подкралась на цыпочках. Заглянула на лицо и отшатнулась, увидев, что глаза у него открыты. Помялась с ноги на ногу, вытерла дрожащую ладонь об халат и коснулась самыми кончиками пальцев его плеча.

— Илья, все будет у вас хорошо! — выпалила и испугалась.

Господи, дура же я какая беспардонная! Чего полезла вообще? У человека жизнь прахом пошла, а я тут … что? Возомнила, что шанс впереди забрезжил? На что? Он же меня и в упор не замечал эти дни. Другие мужчины кто просто болтал из вежливости, кто даже подкатывал не особенно скрывая это, а он же кроме здрасти ничего. А я… Ну точно стервятница, что почуяла возможность поживиться на горе его по горячим следам. Низко это как, Инка!

Схватив ведро и швабру я вылетела из палаты и умчалась в комнату отдыха, откуда и носа не высовывала уже до вечера.

— Инка, ты сегодня не задерживайся тут, дочь, — сказала мама, когда закончилась вся вечерняя суета.

— Но у меня же смена суточная, — удивилась я

— Так и есть, но сегодня не надо тебе тут быть. Мужики вон Горюнову из десятой их фирменную реабилитацию закатить собрались. Начальство и даже дежурный врач отбыли, а им вон приятели уже ящик коньяка привезли, да закуски всякой, столы накрывают. А часам к десяти и девок вызовут из города. Так что тебе на такое смотреть не надо еще. Давай, домой собирайся, мы с теть Светой сами сегодня, а ты как раз на последний автобус до поселка успеешь.

— А вам не страшно? — пробормотала, чувствуя, что руки и ноги немеют и сердце бьется все реже - еще чуть и остановиться.

Темноглазому Илье друзья закажут девок и он станет…

И это совершенно не мое дело. Правильно даже. Вот так мужики свои раны и лечат, мама говорила и раньше о таком и о том, что местное руководство на загулы вояки на реабилитации смотрит сквозь пальцы. Взрослые мужчины, травмированные морально и физически, они нуждались в подобном. И меня это не касается. Нужно уйти, а завтра ничего не будет напоминать о том, что чужие руки касались того, из-за кого я неделю хожу как в дурмане.

— Да чего бояться, дочь!

— А? — я совершенно потеряла нить разговора.

— Говорю бояться нечего, Инуш. Они пьют хоть и крепко, но меру в большинстве свою знают. А если кто и разойдется, то остальные всегда придержат и угомонят. Езжай, не волнуйся.

До остановки автобуса я не шла - неслась, подгоняемая гадкими картинками в воображении, убегая от них. Но чертов транспорт ушел буквально перед моим носом, хотя по расписанию до него должно было остаться еще пять минут. Но последний рейс, да между поселками, кто там соблюдает точно его. Еще целый час я проторчала на дороге, ожидая попутку, пока совершенно не стемнело. Смирившись с неизбежностью, я пошла обратно к санаторию. Дверь в прачечную всегда открыта, переночую там. От главного корпуса достаточно далеко, и прилечь там есть где.