– Вот скажи мне, какого хрена ты на них полез? – грубо отвлекает брата Рома, стирая тыльной стороной ладони кровь под разбитой бровью. – Я тебя, придурка, только в прошлом месяце от условного срока отмазал.

– Меня, кажется, тошнит, – болезненно кривится Макс.

– Головокружение, шум в ушах? – спохватываюсь я, встревоженно вглядываясь ему в глаза. – Это может быть из-за сотрясения.

– Это из-за нотаций, которые извергает Рома, – хрипло выдаёт он отмахиваясь. – В кого ты только такой нудный, а? Гордиться должен. Я вообще-то героически спасал честь дамы.

– Ты собирался впечатлить какую-то доступную девку, а в результате тобой подметали набережную? Я ничего не путаю, герой? – иронизирует Рома.

На волне адреналина они могут по-дружески шпынять друг друга часами. Утешает одно, ребята судя по пикировкам, не сильно пострадали. Пару ушибов и ссадин не в счёт.

– Будь няшей, завались, а? Твои проповеди омерзительны. – пальцы Макса впиваются мне в бок, выдавая закипающее в нём возмущение. – И почему сразу – доступная?

– Ещё скажи она ночью в бар помолиться зашла, – на лице Ромы играют желваки. Взглядом, каким он прожигает вцепившуюся в меня руку брата, можно железо плавить.

– Она там работает, – запальчиво рубит Макс. – Я что, по-твоему, должен был спокойно смотреть, как какие-то бухие уроды лапают девчонку? А если Катьку кто-нибудь так? Тоже скажешь, не вмешиваться?

– Остановите у перекрёстка, – подаёт голос Павел, обращаясь к таксисту, и с бесконечно усталым выражением лица протирает треснувшие очки о футболку. – Всем пока. Я домой.

– Ещё погудим, – подмигивает ему Макс.

Рома первым выходит из такси, чтобы пропустить Пашу.

– Нет уж. Мне одного раза хватило, – шёпотом бросает тот, выбираясь из салона.

– Если Катёнка кто-нибудь обидит, мы ему голову открутим. Но вместе, усёк? – Закрывает тему Рома, как только такси возобновляет движение. – Кать, а ты пересядь, – требует с нажимом.

– Раскомандовался, – усмехается Макс, выразительно закатывая глаза и помогая мне устроиться между ними.

– Номерок хоть взял, заступничек? – обращаюсь к нему не столько из любопытства, сколько чтобы отвлечься от волны мурашек, побежавшей по руке от случайного соприкосновения с предплечьем Ромы.

– Зачем? Я вступился бескорыстно.

– Не знаю... Просто мне кажется, что Инга обрадуется, если ты направишь свой шквал энергии в мирное русло. По крайней мере, перестанет терзать тебя смотринами.

– Чё-ё-ёрт, точно... – страдальчески тянет Макс, что-то внезапно вспомнив. – Это ж мне завтра опять лапки дочери Лебедевых из своих трусов вытряхивать.

– Катёнок дело говорит. – поддерживает мою идею Рома. – Раз не созрел до отношений, чего ломать себя? Но можно же попросить кого-то просто подыграть разок. Только представь себе – больше никакого головняка и нотаций. Кайф.

– Ну не знаю... Может, ты и прав.

– Я прав, – настаивает Рома. Нас немного кренит на резком повороте, и его ладонь жёстко накрывает моё колено.

Я проглатываю судорожный выдох. Закрываю глаза. Мне категорически не нравится ноющее ощущение, незамедлительно зародившееся внизу живота. С растущим ужасом осознаю, что начинаю к нему что-то испытывать. Что-то очень далёкое от детского обожания и вообще от каких-либо родственных чувств.

Рома несвободен. У него есть Вероника, с которой брат готов пылинки сдувать. Зачем я только влезла со своим «подходит – не подходит»? Дура. Чужая семья – потёмки. Сама осуждала Ингу, сломавшую маме жизнь, а мне счастливое детство. Чем я лучше неё с такими-то стрёмными мыслями? Но едва вспоминаю, как страстно Рома задирал на жене платье пару часов назад, как сердце начинает нещадно припекать.