Так и не добившись результатов, кутаюсь в плед и засыпаю на диванчике. Последующий день проходит так же. Я заперта в библиотеке. Без еды и воды. Нужду справляю в антикварную вазу и фантазирую, как вылью содержимое этой тары на голову Харена и хозяев дома.

Днём сижу у окна и кричу проезжающим каретам, чёрным и мрачным, как и всё в этом мире. Зову на помощь, замечая идущих существ. Некоторые вскидываются и с прищуром наблюдают за мной, после чего окидывают взглядом замок и проходят мимо.

Масляная лампа, единственный источник света, погасла ещё в предыдущую ночь. И вторая ночь проходит ужасно. Холод пробирает до костей, я часто отключаюсь и быстро просыпаюсь от кошмарных галлюцинаций.

Читать даже не пытаюсь. Информация плохо усваивается. Ненавижу этих вампиров. Мечтаю убить их. Отрубить голову, вырвать сердце, бросить в огонь.

Третий день… Я уже не поднимаюсь с дивана. Сил нет. И, кажется, заболела. Окоченела за эту ночь и заработала пневмонию. Кашель раздирает грудную клетку, температура очень высокая, и кроме живота болят все мышцы разом.

Ближе к обеду мне чудится, что в замке щёлкает замок. Но дверь не открывается, и никто не заходит. Наверное, очередная галлюцинация. Не тороплюсь проверять. Это ведь встать нужно, а я не уверена, что смогу дойти и не упасть на полпути.

Почти проваливаюсь в очередной вязкий сон, как меня резко вздёргивают. Кое-как разлепив веки, смотрю в холодное лицо Астарта.

— Наслаждайся, надеюсь, моя отравленная кровь убьёт тебя, — выплёвываю прямо в губы. Остальные грубости тонут в удушающем кашле, и я всё-таки уплываю в темноту.

Просыпаюсь в гостиной, возле зажженного камина, крепко прижатой к груди белобрысого изувера. Он замечает моё пробуждение и протягивает чашку горячего супа.

— Ешь! — приказывает холодно. — Раз не получилось сбежать, решила покончить свою жизнь таким бездарным способом?

— Каким? — отползаю к другому краю одеяла.

— Хочешь всю жизнь жить под внушением?! Я тебе устрою! Пожалеешь, что решила играть со мной! — распаляется белобрысый, подбираясь ближе, и хватает за волосы, чтобы в глаза мои уставшие взглянуть и подчинить опять.

— Можешь внушать сколько угодно, Астарт. Можешь вновь запереть в комнате и не кормить, — швыряю чашку с супом в камин и, оттолкнув, пошатываясь, встаю. — Человек может неделю прожить без воды и месяц без еды. Рано пришёл! Иди ещё запри меня!

— Хочешь сказать, ты не по своей воле сидела в библиотеке три дня и две ночи? — прищуривается мужчина, тоже поднимаясь. Черты лица заостряются, а в глазах появляется опасный огонёк. Он нависает и давит аурой. Только у меня сил нет с ним бороться.

— Нет, — лишь выдыхаю и смотрю на разбитую чашку. Зря разбила, дура.

— Харен! — гремит голос белобрысого, и он отходит от меня.

Есть очень хочется. И пить тоже. И прилечь у камина. За неимением еды осуществляю единственную доступную возможность. Ложусь на одеяле, кем-то заботливо постеленном, сворачиваюсь калачиком, укрываюсь уголком и смотрю на огонь.

— Да, господин, — шелестит слуга.

По позвоночнику пробегает озноб. Кутаюсь сильнее в одеяло и поднимаю голову. Астарт прижимает к стене Харена, впивается в глотку выступившими когтями.

— Арт! — рявкает Дарио, появившись на пороге.

— Это ты приказал запереть мою Лину? — цедит сквозь зубы Астарт, даже не смотря на брюнета.

— Нет, — выгибает бровь второй вампир и подходит ближе.

Вздрагиваю от рывка, зажмуриваюсь и отворачиваюсь. Астарт просто и беспощадно вырывает глотку Харена. Тот хрипит и, держась за горло, стекает по стенке.