— Ты опять испытываешь моё терпение? — ворчливо интересуется Астарт, заходя без стука.

— Нет, прости, волосы сушила, — тут же бормочу, отступая.

— Пойдём, — он переплетает наши пальцы и, благодушно улыбнувшись, тянет за собой. Кажется, ему нравится, что я веду себя послушно.

Медленно плетусь за ним, и мы, наконец, выходим из этого холодного дома. Делаю глубокий вдох и, распрямив плечи, осматриваю улицу. Сейчас ещё день на дворе, но всё равно мрачно, готично, и небо заволокли тяжёлые тучи, сквозь которых едва пробиваются солнечные лучи.

Каменная мостовая. Одинаковые чёрные дома с высокими шпилями. Чёрные низенькие фонари. Сейчас отключены. А впереди стелется смог. Редкие экипажи проезжают мимо, запряжённые лошадьми. А одна из таких же мрачных карет с четвёркой вороных коней стоит у крыльца. Нас ждёт. На дверце герб. Ворон. Очень знакомый, чёрный, с яркими белыми глазами. И кучер весь такой мрачный. Сидит нахохлившись, не смотрит на нас.

— И куда поедем? — спрашиваю, подходя ближе к карете.

— Покажу тебе наш мир, — загадочно отвечает Астарт и распахивает дверцу.

Запрыгиваю внутрь и тут же отодвигаюсь к окошку. Белобрысый занимает место рядом и сам же прижимается ко мне. Дёрнувшись, карета набирает ход.

— Ты убил Харена? — спрашиваю, стараясь скинуть возникшее в тесном помещении напряжение.

— Нет, но он больше не будет своевольничать. А если будет, его ждёт кое-что похуже, чем смерть, — зловеще обещает Астарт, поворачиваю голову, пытливо всматриваясь в глаза. Он подушечками пальцев касается щеки, очерчивает скулу, не разрушает зрительный контакт и, медленно склонившись, целует. — Никто не посмеет тебя обижать, Лина, — выдыхает он в губы прохладный мятно-морозный воздух. — Никто и никогда.

— Кроме тебя, — отвечаю и отворачиваюсь к окну.

— Кроме меня, — соглашается он, обжигая дыханием шею.

Вздрагиваю от прикосновения губ, замираю всем телом, даже дышать перестаю. Он ведь не будет сейчас пить мою кровь? Хотя три дня прошло. Наверное, он голоден. Жмурюсь, стараясь не реагировать. Главное — не отталкивать, не сопротивляться. Чтобы хищник не проснулся.

— Безумно вкусно пахнешь, Лина, — урчит Астарт и языком ласкает за ушком. — Возбуждающе, искушающе.

— Я не специально, — бормочу, не зная, как реагировать. А меня от каждого касания электрическими разрядами бьёт. И вместо страха просыпается совершенно другое чувство.

— Ты особенная, малышка, — Астарт перехватывает руку, сжатую в кулак, раскрывает ладонь и прижимает к своему паху. — Чувствуешь, как сильно тебя хочется.

Чувствую. Я всё чувствую и, зажмурившись, закусываю губу. Он моей же рукой ведёт по своей каменной плоти.

— Ну же, малышка, сожми меня. Я ужасно голоден, — белобрысый перехватывает губами мочку уха и слегка прикусывает. Вскрикиваю и машинально сжимаю через одежду член. — Вот так, — в голосе сквозит веселье.

— Хватит, Астарт, мы ведь гулять собрались, — вспыхнув, отрываю руку и разворачиваюсь всем корпусом, выставляя в защитном жесте руки.

— Осторожнее, — предупреждающе цедит вампир, зарывается пальцами в волосы и несильно тянет назад.

— Пей уже! Ты ведь для этого начал свою игру. Давай. Вгрызайся. Я потерплю и даже трепыхаться не буду! — вздёргиваю выше голову и губы поджимаю.

— Не дразни голодного вампира, малышка, — шепчет разозлённый мужчина и сминает губы в болезненно-голодном поцелуе.

Очень стараюсь не отвечать на поцелуй. Держусь, сцепив зубы. Но и он не сдаётся, прикусывает губы, мнёт их, щиплет, посасывает. А меня охватывает дрожь, окутывает его запах, он подчиняет меня своей энергетикой, своей вампирской аурой. Иначе как назвать то, что бастионы мои падают, сдаваясь напору.