— Мышка, ну не плачь… Не плачь, — горестно вздыхает он. — У меня всё под контр-р-р-ролем. Я даже левой рукой до носа достать могу. Без проблем!

— Это ерунда! Папа! Ты обещал… Нет! Ты клялся, что больше не будешь пить! Ни капли. А сейчас… что это такое?! Почему ты так со мной?

— Мышенька моя, так я сам… Я сам всё решаю. Я не пью. Я просто поддерживаю компанию. Одна рюмашечка. Две… Три — самое большое. Я трезв.

— Ты пьян в дым! Тебя любой мошенник облапошить может!

— Нет. Я хорошо соображаю. На этот раз всё будет за-ме-ча-тель-но! Лучше расскажи, как у тебя дела, мышка? — меняет тему разговора. — Как наш с тобой… кроха-мышонок, а? Сармат уже сидит? Агукает?

— Папа! —  кричу я. — Моего сына зовут САМИР! Ему рано садиться! Он даже не ползает ещё… Просто не пей. Умоляю. Ради меня. Ради внука. Ты нужен нам, папа! НУЖЕН! У меня, кроме тебя, нет никого ближе. Я хочу, чтобы ты был рядом. Пожалуйста… Мне так нужна твоя поддержка.

Повисает тишина. Она нарушается лишь редким иканием отца. Он пытается понять мои слова. Но до него туго доходит.

— Ты приедешь? — спрашиваю с надеждой.

— ЧТО?! Мать моя женщина! Доченька, ну кто же так шутит! Уф… Аж протрезвел! Как стёклышко… — говорит взбодрившимся тоном.

Я облегчённо вздыхаю. Если папа протрезвел, значит, получится с ним поговорить нормально.

— Папа, у меня нехорошее предчувствие.

— Что такое? — его голос становится беспокойным.

Слава богу, достучалась до папы через пьяный угар!

— Я видела Саида.

— Кого? Монстра поганого? Так сдох же! —  плюётся отец.

—  Да. Но он был словно живой! Стоял перед глазами, за стеклом кафе. Потом я моргнула, и…

— Он пропал? — подсказывает отец.

— Да, так и есть. Я знаю, что это невозможно. Сама лично была на его могиле. Неужели я схожу с ума… Мне было так страшно!

Папа вздыхает.

— Мышка-трусишка. У всех имеются свои слабости.

— Осман так бурно реагирует, — признаюсь. — Как будто даже к сыну меня ревнует. Я боюсь лишний раз говорить об отце ребенка при нем. Злится, как черт!

— Он тебя не бьёт же?

— Не знаю.

— Как это? Лупит или нет? Что сложного?!

— Папа, не могу объяснить. Но я однажды проснулась с синяком и не помню, чтобы его сама себе наставила.

— Это в первый раз?

— Да.

— Бывает, во сне так приложишься, что и не помнишь! — бодро обещает отец. — Не торопи события, малышка. Ты просто ещё после роддома не отошла. Не дави на мужика. Он тебя с чужим ребенком взял. Памятник ему за это надо поставить! Думаю, все будет хорошо. А завтра… завтра мы вдвоём выпь… кхе-кхе, посмеёмся над твоими страхами!

— Думаешь? — спрашиваю с недоверием.

— Уверен!

Я смахиваю слезинки со щёк. Хотела бы я быть такой же легкомысленной и оптимистично настроенной, как мой папа.

— Но ты же приедешь? — спрашиваю с надеждой.

— Куда?!

— В Россию. Па, я здесь совсем одна. Осман очень закрытый человек. Почти ни с кем не общается. Я не знаю его семью. Он в гости никого не приглашает! Я хочу, чтобы рядом был свой, родной, любимый близкий человек. Я хотела бы иногда приходить к тебе в гости, показывать твоего внука. Он такой чудный мальчуган…

— Предлагаешь мне… бросить всё и вернуться в Россию? В это болото? — спрашивает с презрением. — Однако ты загнула! Ты, значит, в декретном отпуске от безделья маешься! Хочешь, чтобы я из-за твоих капризов бросил свой бизнес?

— Папа. Мы оба знаем, что бизнесмен из тебя никудышный, — прямо говорю я.

— Ты этого не знаешь! У меня была полоса неудач. Но она осталась в прошлом. Сейчас я на волне! Я не брошу всё… ради капризов молодой мамочки. Нечем заняться? Попробуй вязать, делать домашние дела… — пафосно советует отец.