– Тогда учитывай то, что у меня есть работа, тренировки и другие предметы, – зря я это сказал. Ох, как зря. Прозвучало как отговорка и до неприличия жалко.

Покосившись на меня, Хелена возвращает внимание к тесту, сделав пометку. Я не вижу, что она пишет, но догадываюсь. Тупой футболист с манией величия – полагаю, вписывается идеально.

– Ты не говорил, что работаешь.

– Это не совсем работа. Мне выпала возможность сняться в спортивном бренде.

Хелена бледнеет за считанное мгновение. Она рассеянно оглядывается по сторонам, будто кого-то ищет, я же задаюсь вопросом, какого черта происходит. Ее тревога вызывает смешанные ощущения.

– У меня плохое предчувствие. Можем перенести? Во сколько ты свободен сегодня?

У меня челюсть отвисает.

Можем перенести?

Что, мать твою, за любезности? Мне послышалось?

– Прямо сейчас, – вернув дар речи, отчеканиваю в ответ. – Ты установила дурацкие правила, которым следую как ветхозаветным заповедям Библии.

– Я должна…

Она не успевает договорить, сжав пальцы на карандаше с такой силой, что белеют костяшки. Кровь словно отхлынула от ее лица, оно побледнело за считанное мгновение. По ее плечам ползут мужские ладони, и я, вопреки желанию, поднимаю взгляд, чтобы поближе познакомиться с будущим трупом человека, вклинившегося между нами в самый неподходящий момент.

Парень в ответ уставился на меня, всем видом демонстрируя на чью территорию покусился, хотя на губах играет псевдоискренняя улыбка. Дерьмовая попытка выглядеть дружелюбно. В гробу видел наши приятельские отношения. Не переношу лицемерных людей.

Его волосы выглядят небрежно, и небрежно – не в лучшем смысле. Чуваку не помешает расческа. Рубашка в гавайском стиле остро нуждается в глажке, но если они оба любят живопись, то это вроде образа, которому недостает засохших брызг краски. Все художники не от мира сего. Он продолжает сверлить меня потемневшими синими глазами и проводит пальцами по рыжим прядям Хелены, из-за чего она дергается.

Мне довелось убедиться на личном опыте: она не любит, когда трогают волосы. Но намного комичнее то, известно ли это ему. Сколько они вместе? Четыре года или дня? Он вообще знает ее?

– Си, нам пора.

Я задумчиво свожу брови на переносице, уронив взгляд на девушку.

Си. Почему, черт побери, Си?

– Я не допила кофе, – отзывается Хелена, прикрывая беспокойство маской невозмутимости, когда запрокидывает голову назад и смотрит на недоразумение. – Что ты вообще тут делаешь?

– Починил машину и хотел сделать сюрприз, – он предпринимает очередную нелепую попытку улыбнуться, вернув руки на плечи и погладив большими пальцами оголенный участок шеи.

Как же убого выглядит это зрелище. С радостью помогу ему избавиться от ненужных конечностей, потому что вижу в жесте ничто иное, как провокацию и повадки собственника. Но прилагаю усилия и сдерживаюсь, оставаясь безучастным. В любом случае он имеет право прикасаться к ней, даже если мне не доставляет удовольствия наблюдать за происходящим. Однажды его руки будут выглядывать из задницы.

– Ты мог предупредить, – Хелена выглядит раздраженной, нежели впечатленной, лишний раз подтверждая догадки касательно нестабильных отношений. – Для этого существует мобильник.

– Класс, теперь ты злишься, что я сделал сюрприз.

Он протягивает ладонь для знакомства. На запястье виднеются следы грязи, а под ногтями собралась целая дюжина микробов, от которых научная лаборатория пришла бы в экстаз и собрала для новых открытий. Я придирчив к гигиене и внешнему виду в целом, и сейчас сталкиваюсь с человеком, который понятия не имеет о том, что необходимо тщательно мыть, мать твою, руки, после грязной работы. Это даже не тренд, за которым стоит следить.