– Тогда какого черта ты молчишь обо всем, что происходит? Может, под бумагой билеты в Вегас и планы тайной свадьбы?

– Она явно не за горами, – подтверждает Трэв. В его серых глазах вспыхивает замешательство. Он снимает маску равнодушия и выглядит растерянным. – Ты хотя бы планировал рассказать?

– После первой игры, – Уилл смотрит на нас исподлобья, будто хочет избежать дальнейшего обсуждения.

О, как бы не так!

– Охренеть, мы даже не приглашены! – Я морщусь и, расставив ладони по столу, нависаю над ним. – Знаешь, что, Каллоувей, я приду, хочешь ты этого или нет.

Он вскидывает бровь, а грудь дрожит от беззвучного смеха, пока я перебираю наброски, чтобы выяснить ближайшую дату матча.

– Это не похоже на угрозу.

– Так поступают друзья, засранчик, – говорю я и, улыбнувшись находке, размахиваю бумагой в воздухе. – Ух ты, игра уже на этой неделе. Завтра.

– И что ты собираешься делать?

– Нацеплю джерси с твоей фамилией и совершим каминг-аут, если свет прольется на другие грязные секретики, которые хранишь при себе.

На самом деле, секретов у него предостаточно. Я все еще помню неожиданный звонок от старшего братишки, который хотел узнать через нас, чем живет Уилл. Понятия не имею, что ответил Трэв и Коди, но я вежливо предложил Роланду катиться на хрен, поставив себя на его место. Дерьмово, когда о тебе узнают через друзей, особенно те, с кем на грани ядерной войны. Стоит на горизонте появиться Роланду, как Уилл принимает оборонительную позу и еще некоторое время ходит мрачный. Не знаю, что между ними происходит, и предпочитаю не вмешиваться в семейные терки.

– Буду кем-то вроде твоей личной хоккейной зайки, Каллоувей, имей в виду.

Уилл кривится от отвращения, а я направляюсь в комнату, где намерен упасть на кровать и ближайший час пялиться в потолок, потому что… черт, я давно так не делал. Что ж, и не сделаю, каждую минуту свободного времени приходится посвящать зачету и зубрить заметки, которыми поделилась Хелена. Не составит труда признаться, что обязан ей. За пару дней в моей голове усваивается столько информации, сколько не уложилось за год.

– Не опаздывай на съемку, Ларсон, или не появляйся у меня на глазах, – предупреждает Уилл.

Я поднимаю руку и показываю средний палец.

Я покупаю два стаканчика кофе в старбаксе, один из которых донельзя забит воздушными сливками и разноцветной посыпкой, после чего спешно ретируюсь в университетский двор, где в теплую погоду расставляют столики и лавочки для любителей осенней поры или для фанатиков поморозить задницу на холодной деревяшке. Сегодня невероятно солнечно для начала октября, к тому же суббота, а я тащусь в свой законный выходной в университет. На небе ни облачка, теплый ветерок прогуливается по открытому пространству, окруженному высокими кленами, в тени которых можно укрыться от солнца. Шелест листвы затмевает городской шум, пестрые оттенки украшают каменную брусчатку и кружат в воздухе, плавно оседая на увядающий газон. Осень – довольно эффектное время года, если закрыть глаза на дожди.

Среди небольшого сгустка студентов обнаруживаю девушку, на которую охочусь как какой-то ополоумевший псих. По мне плачет судебный запрет на приближение.

Хелена приняла позу по-турецки и лениво потягивает напиток через трубочку, сконцентрировав внимание на блокноте. Тонкие пальцы обхватывают карандаш и совершают легкие наброски. Она не обращает внимания на громкий смех за соседним столиком, игнорирует слабые порывы ветра, абстрагировавшись от внешнего мира. Волнистые локоны собраны в заколку на затылке, короткие волоски отделились и обрамляют лицо. Колготки из крупной сетки прячутся под уже знакомыми шортами, на ногах грубые ботинки. Я не могу сдержать улыбку, изучая черную рокерскую футболку, лицевую сторону которой украшает жирная надпись Ramones и логотип группы.