– Именно, Воронова, – в голосе Арса уже нет и тени улыбки. Он снова затягивается и добивает меня: – Я просто трахнул девушку, которая стала для меня центром вселенной. Девушку, которая на следующий день сообщила, что использовала меня, как тряпку. Чтобы в следующий раз, когда будет спать с другим парнем ей было приятно.

Внутри меня, кажется, образуется черная дыра. Я втягиваю ртом воздух и дергаюсь, пытаясь освободить руки, но без толку. Остается лежать и молчать, либо отвечать на болезненные заявления.

– Я такого не говорила, Славин.

– Поверь, это то, что я слышал в фразе: Мне не нужны эти отношения, Сеня, – последнее слово он проговаривает с насмешкой и я чувствую, как шрамы на бедре вспыхивают под его взглядом.

– Через пару недель после расставания, я имел разговор с Сомовым, – он замолкает на секунду, чтобы сделать очередную затяжку и выдохнуть: – Он много чего говорил, но ключевая фраза, которая мне почему-то особенно меня тогда задела была: – Ты думаешь она из-за тебя вены режет? Нет, пацан. Имен таких, как ты не вырезают на коже, чтобы навсегда запомнить.

К глазам подступают слезы. Я отворачиваюсь и кусаю нижнюю губу до боли, чтобы снова не разревется в голос.

– А ты, значит, вырезала меня на коже, да? – он закрывает окно, и подходит к кровати, чтобы через мгновение сесть рядом, перевернуть меня и снова провести кончиками пальцев по давно зарубцевавшейся ране. – Сеня, значит, – усмехается вновь. – Зачем, Оль?

Я не сморю на него. Мне тяжело объяснить зачем. Потому что мне было плохо. Мне было так плохо, что не хотелось жить. Не хотелось ничего. Так плохо, что даже еда утратила вкус. Когда мне сообщили о помолвке с Гроховым, я уже знала, что нас с Сеней больше нет. Что будущее с ним невозможно, потому что Сомов найдет способ избавиться от парня. И вряд ли, Арс по-хорошему согласился оставить меня в покое.

– Ты переспала со мной уже зная, что уйдешь, – констатирует он. – Я, дурак, до сегодня, все не мог осмыслить твое поведение.

– Ты тоже меня отшил, если не забыл, – отвечаю сипло. – Тебе было плевать на меня, разве нет?

– О, прости! Ты о том дне, когда мне Сабуров сказал, что ты уже неделю как с каким-то дедом на свидания гоняешь? Ну так я не отшивал, милая. Я просто шлюху перед собой видел.

Сабуров – мой сосед по подъезду. Мальчишка жил на первом этаже и любил понаблюдать за соседями, когда мать наказывала его и садила под домашний арест. Почему-то ему нравился Арс, и сосед нередко перед ним заискивал.

Не удивительно, что он ему рассказал о том, что Грохов каждый день меня забирал на машине, дабы поближе пообщаться. Это уже после расставания со Славиным я взбрыкнула и послала деда так далеко, что тот жутко обиделся. Остальные встречи с ним проходили строго под препаратами, подавляющими мою волю и снижающими риск отвесить уроду пощечин.

– Я не шлюха, – отвечаю дрожащим вдруг голосом.

Арс чуть сжимает пальцы на моем бедре, чему-то усмехается и произносит достаточно горько, чтобы я не отреагировала:

– А лучше бы была, Ворона. Ты действительно ворона. Вредная, надоедливая птица, которая все переворачивает в моей жизни вверх дном.

Эти слова кажутся обидными. Я смотрю в его стальные глаза и жду продолжения обвинений или новых издевательских высказываний, но Славин смотрит в ответ и почти не дышит.

Я чувствую, как от его взгляда по венам стремительно мчится разряд, который вот-вот кольнет в самое сердце. Арс чуть тянет уголок губ в сардонической усмешке и довольно откровенно ведет пальцами по бедру, а когда я хватаю ртом воздух, он склоняется и ловит мои губы.