Присев на нижней ступени лестницы, Эмилия погрузилась в горестные думы. Слёзы так и наворачивались на глаза, а в горле застрял тугой комок. Девушка думала о тёте Николь, только о тёте – и мысленно молила Бога даровать ей силы и исцеление. Она ничего не видела вокруг себя, хотя жизнь в поместье кипела.

Всё пространство – от дома до Папортниковых холмов – было залито золотисто-жёлтым покровом созревшего хлеба. Там, с утра до вечера, копошились, пригнувшись к земле, жнецы. Кухонная девка, с голыми до локтя руками, несла через весь двор крынку для закваски хлебного теста. Другая служанка тащила деревянную лохань с мокрым бельём. Со стороны скотного двора доносилось мычание коров и громкая перебранка мажордома с работниками.

Мысли Эмилии были сосредоточены на графине де Монфор и её болезни, такой внезапной и такой тяжёлой. А затем они сменились размышлениями о графе де Монфор, которые перемежались воспоминаниями из недалёкого прошлого.

Филипп де Монфор-л’Армори (таким было его полное имя) уехал из родового поместья пять лет назад – после семейного скандала, причиной которому послужила его любовная связь с гувернанткой Эмилии. В памяти Эмилии осталось немало смутных воспоминаний о том, что её тётя часто и горько плакала, а слуги, смеясь за её спиной, о чём-то шептались. Тогда она, подросток, ещё не понимала, что происходило в отношениях супругов и отчего Николь, прежде невозмутимая и величавая, вдруг превратилась в измученную женщину с заплаканным лицом, а граф стал ещё более надменным и отчуждённым. Сейчас, когда Эмилия вспомнила слова тёти о непостоянстве и коварстве мужчин, для неё всё стало ясно. Филипп, граф де Монфор, изменял своей жене. И делал он это почти без утайки. Фелиси, молодая женщина с гибким станом и прелестным, ангельским личиком, недолго учила Эмилию. Интрижка графа с гувернанткой перешла от заигрываний и мимолётных прикосновений к уединению в постели, где их и застала мадам Николь. Фелиси тотчас покинула дом семьи де Монфор и остров Ратис, а вслед за нею уехал, как потом оказалось, на весьма продолжительное время и сам граф.

Отсутствие Филиппа де Монфор длилось пять лет, и все вокруг связывали это с его службой при королевском дворе. Так думала и Эмилия. Зато теперь, вспомнив события пятилетней давности, о причинах отсутствия графа она знала точно. Время от времени Филипп присылал брошенной жене письма со скупым описанием своей службы и с холодной учтивой вежливостью осведомлялся о её здоровье. Но последние полгода Николь не получала от него даже самой короткой весточки. Это страшно огорчало графиню, причиняло ей сильную сердечную боль, и, кто знает, не была ли её болезнь вызвана этой затянувшейся душевной тоской. В том, что Николь по-прежнему горячо и преданно любит своего мужа, сомнений у Эмилии не было. И в глубине души девушка негодовала: как можно любить того, кто пренебрёг тобою, изменил тебе, кто втоптал в грязь твои искренние светлые чувства, подобно букету нежных цветов, брошенному под ноги?

Лишь однажды мадам Николь, сидя долгим зимним вечером у пылающего камина, призналась Эмилии, что граф женился на ней вовсе не по любви.

Родители Филиппа считались на Ратисе самыми богатыми и влиятельными людьми. Прибыв на остров из Бретонского герцогства, где род де Монфор испокон веков занимал в свете очень высокое положение, они принялись основательно благоустраиваться на новом месте. Благодаря определённым навыкам и бережливости, что было трудно в те времена, они прикупили к своему поместью земли, примыкавшие к Папортниковым холмам. Жители этих холмов некогда пользовались дворянскими привилегиями, но в силу всякого рода обстоятельств эти привилегии были уже давно утрачены. К тому времени, когда чета де Монфор прибыла на Ратис, обитатели Папортниковых холмов вели убогую крестьянскую жизнь. Сначала они поглядывали на новых владельцев земель с некоторым пренебрежением: мол, не придётся графской семье по душе суровая жизнь на острове, вот и уберутся обратно на материк. Но потом, поняв, что бретонские сеньоры решили остаться на Ратисе навсегда, местные жители насторожились и озлобились. Они начали требовать, чтобы им вернули их земли, и, если бы граф де Монфор не сопротивлялся, сотни мелких рыбёшек в мгновение ока растерзали бы более крупную рыбу. Тем не менее, выиграв сражение в суде, бретонский граф поставил под угрозу жизнь своих родных и свою собственную. Одной глубокой осенней ночью крестьяне нескольких деревень напали на поместье Монфор и подожгли его со всех сторон. Родители Филиппа сгорели заживо или задохнулись в дыму, а его самого, тогда ещё ребёнка, успел вынести из огня верный слуга.