Эмилия стремительно приблизилась к постели больной и опустилась перед ней на колени.
- Милая Эмили, какое счастье, что у меня есть вы. Но как печально, что я не могу коснуться ваших чудесных золотистых волос, обнять и приласкать вас. Увы, мои руки больше неподвластны моим желаниям, - шептала мадам Николь, глядя на девушку; в её глазах блестели слёзы. – Похоже, Судьба отмерила мне недолгую жизнь... Тем больнее мне покидать этот мир, не устроив вашу судьбу, Эмили... Да-да, мадемуазель Эмили де Туар, я по-прежнему тревожусь о вашем будущем!
- Не нужно говорить об этом сейчас, - тихим голосом отозвалась Эмилия и пожала узкую холодную ладонь графини. – Поберегите силы, тётя. Они ещё пригодятся вам для того, чтобы встретить вашего мужа как подобает благородной даме, когда он вернётся домой...
Эмилия успокаивала больную, подбадривая её улыбкой, хотя глубоко в душе девушки копошился червячок сомнения, и тревога за жизнь тёти уже не покидала её.
Несчастье с графиней де Монфор случилось неожиданно: ничто в тот день не предвещало беды. Эмилия гуляла вместе с тётей у моря, показывала ей ракушки и камешки забавной формы, которые находила на берегу; они много говорили и смеялись. И внезапно графиня замерла на месте; она хотела протянуть руку, чтобы взять из ладони Эмилии прозрачный, похожий на кусочек стекла, камешек, обкатанный волнами, но рука не повиновалась ей. Она попыталась говорить, но с её губ не сорвалось ни звука. Эмилия не успела понять, что происходит, как тётя осела наземь. Перепуганная до смерти девушка склонилась над ней, опасаясь худшего. Заметив, что графиня дышит, Эмилия сначала плеснула ей в лицо воды из моря, а затем побежала в замок за помощью.
Слуги, которых Эмилия привела на берег, уложили госпожу на носилки из плащей и стволов деревьев, и бережно отнесли её в замок. Лишь к вечеру, когда прибыл мессир Трюдо, графиня обрела дар речи. Однако её тело так и осталось неподвижным: мадам Николь не могла пошевелить даже пальцем. И медикус, пренебрегая всякими условностями, заявил напрямик, что больная вряд ли выздоровеет.
- С каждым днём я волнуюсь о Филиппе всё больше, - мадам Николь с готовностью поддержала разговор о муже. - Вот уже почти полгода от него нет никаких вестей. Что с ним? Где он? Жив ли? Я так жажду увидеться с ним – его присутствие необходимо мне как воздух...
- Тогда почему бы не послать к нему гонца с извещением о вашей болезни? Я уверена, узнав о вашем состоянии, мессир граф бросил бы все дела и тотчас отправился в путь, - сказала Эмилия, приподнимаясь.
Густые пряди золотистых волос волнами рассыпались по её изящным плечам.
- Нет, Эмили, я не хочу тревожить его. На королевской службе всегда так много важных неотложных дел и забот, - ответила мадам Николь, но от Эмилии не укрылась неуверенность, прозвучавшая в её печальном голосе.
- Ах, тётя, как странно вы рассуждаете! – с жаром возразила девушка. – Я убеждена, что граф де Монфор немедленно должен появиться здесь! Будет гораздо хуже, если мы не сообщим ему о вашем недуге...
- Оставим этот разговор, Эмили, - неожиданно резко прервала её мадам Николь. - Настойка мессира Трюдо оправдала мои ожидания: мне очень хочется спать. Я рада, что смогу хотя бы на время забыться и не изводить себя мучительными раздумиями о том, что со мной произошло...
Графиня умолкла и смежила веки. По её ровному дыханию нетрудно было угадать, что несчастная погрузилась в глубокий сон.
Свечи в канделябрах уже почти догорели, и в комнате постепенно воцарился густой мрак летней ночи.