- Я просто вспомнил, - покачнулся Вильгельм, а внутри меня дрогнуло что-то твердое, прорываясь все глубже, заставив меня кричать от боли. – Что честь первой брачной ночи принадлежит Анри. Так что его меч, который он держал в руках только  для портретов, сделал то, что не смог сделать хозяин.

Я плакала, чувствуя, как от боли и стыда по щекам текут слезы.

- Тише, - прошептал Вильгельм, а я чувствовала, как из меня медленно вынимают рукоять, целуя ее и с усмешкой глядя на портрет Анри. Я боялась даже поднимать на него глаза, кусая губы и задыхаясь от слез.

-  Хочу тебя, - прошептали мне, проводя рукой по волосам и целуя мокрые от слез щеки.

Я стиснула зубы, а потом почувствовала боль от его руки, словно что-то вздрогнуло внутри меня и сжалось. А через мгновение я чувствовала нежный поцелуй.  Еще один толчок, который сопровождался болью. Поцелуй… Толчок, поцелуй, а я сжимала кулаки в бессильной ненависти.

Вильгельм выпрямился, расстегивая одно рукой рубашку. У него на губах была кровь. Через мгновение он взял меня за бедра, а я чуть не закричала от боли, чувствуя, как внутрь меня пробирается нечто огромное и горячее. Он стиснул зубы, тяжело выдохнул, глядя на меня помутневшими глазами и простонал.

- Вытащи… из меня… -  прохрипела я, и тут же почувствовала, как он отклоняется, чтобы снова с тяжелым вздохом податься вперед. – Я прошу тебя…

- Ты же вся течешь, что мне с тобой делать? – резко выдохнул он, сжимая мои бедра, а потом снова отклоняясь назад. – Какая же ты узкая и горячая… Ах… Разве можно быть такой восхитительной?

Через пару таких толчков, от которых у меня на глазах выступили слезы, я почувствовала, как он ускоряется. Он подавался вперед, тряся волосами и тяжело выдыхая.

- В первый раз всегда … больно, - он резко подался вперед, заставив меня снова застонать от боли. Это было странное и неприятное чувство, когда внутри себя ощущаешь что-то постороннее, а твой живот вздрагивает от каждого толчка, а ты не можешь избавиться ощущения, что никому не пожелаешь этой боли…

- Любимая… - простонал Вильгельм, придвигая мои бедра ближе к себе. – Я знаю, что потом ты будешь умолять меня повторить… Я жду того момента, когда ты сама будешь тереться об меня, чтобы я бросил тебя на кровать… Не могу сдерживаться…

Меня резко перевернули. Перед глазами застыл портрет любимого, которого я умоляла помочь мне… Я молила богов пересохшими губами, чувствуя, как по щекам катятся слезы, пока мое тело покрывают поцелуями. О! Эти поцелуи были страшнее укусов змеи.

Я почувствовала ту же  резкую боль, а руки сжали мои мою грудь. С каждым разом толчки становились все сильнее, а внутри живота что-то сжималось. Что–то скользило во  мне туда-обратно, а позади я слышала прерывистое дыхание. Чужие пальцы уже до боли впивались в мои бедра.

- Как же ты сжимаешься, а… - слышала я шепот, чувствуя, как ритмично трясусь на столе. Спутанные волосы липли к щекам, а из груди вырывались непроизвольные стоны. Толчки снова сменились поцелуями, от которых сводило ноги и живот. И в какой-то момент я услышала стон позади себя, а через мгновение по моим ногам потекло что-то теплое и липкое… Еще один стон, а потом в этом скользком и липком стали скользить пальцы. Я чувствовала, как с каждым его движением все туманится в глазах. Анри расплывался, его лицо казалось бледным пятном, зато внутри все вздрагивало и сжималось, заставляя кусать губы. А все эти проклятые пальцы!  В какой-то момент у меня перехватило дух, тело сжалось в какой-то болезненно сладкой конвульсии, от которой все в мире на мгновение перестало существовать. Мне показалось, что я вижу дивный сад с душистыми и нежными цветами, пока тело сжималось и выворачивалось в сладкой судороге и упоительной конвульсии. В этот момент мне показалось, что весь мир любит меня, что в этой безбрежной неге меня обнимают десятки рук, а потом все начало стихать, словно быстрые шаги кого-то, кто спешно уходит. Ты еще слышишь их, а они с каждой секундой становятся все тише и тише. Нет! Это - не шаги! Это гулко стучит мое сердце…