– Уверен? – эмоций, кроме сомнения и любопытства Мурхе не выказала.

– Практически. Я её видел у него, когда он читал нам лекцию.

– Он же огневик, что он вам читал?

Зорхир дернулся:

– Ты помнишь его? – и, шагнув вперед, впился глазами в лицо Глинн.

Укусить что ли?

– Немного. Но о том, что он огневик, я по тетради сужу.

– Ничего не чувствуешь, когда думаешь о нём?

– Я даже не помню, как он выглядит, – с досадой проворчала девица, – чтобы что-то чувствовать на его счёт.

– Это хорошо, – Зорхир выдохнул это очень тихо, сделав шаг назад, и, если бы не шальной ветерок, с удовольствием носящий на себе звуки, даже я его не расслышал бы.

– Почему?

– Что? – пацан встревожено глянул на Мурхе.

– Почему «хорошо»? – уточнила та, совершенно не стесняясь, что слово она подслушала.

Паршивец снова мялся и щурился, явно не желая ничего говорить.

– Не стесняйся, – подбодрила его Глинн. – Меня сейчас сложно чем-то удивить.

– Он читал у нас практикум по основам УВС, – решил ответить на предыдущий вопрос Зорхир, и я не сразу понял, о чём он. Видно у Мурхе на лице тоже отразилось непонимание, так что он уточнил: – Основы Универсуз и взаимодействие их со Стихиями.

Увести разговор в сторону у него не вышло. Не на ту напал.

– Это очень интересно, конечно. Но всё же почему «хорошо»? – Глинн не давала ему шанса увильнуть, и Зорхир, набрав воздуха в грудь, скороговоркой выдал:

– Он тебе нравился. И он тебя обидел. Унизил. Ты же… – он снова умолк.

– Ну?

Парень обречённо глянул на Глинн, а потом отвёл глаза, и сказал куда-то в туман:

– Ты же из-за него… того…

– Чего?

Неумолимая женщина. Он же твою психику щадит.

И всё же я сейчас ему очень завидовал: пацан может хотя бы попытаться укрыть информацию, я же… вся душа как на ладони, никаких секретов, брр…

– С крыши спрыгнула…

Ну да, у нас же версия с самоубийством в ходу…

– Думаешь? – Глинн поднесла ладонь к лицу, прикрывая прикушенную губу.

А я задумался, почему это я снова заметил, что она прикусила губу, – и только сейчас обратил внимание, что давно уже сижу у неё на плече, цепко держась когтями и отклонившись в сторону, чтобы видеть её реакции.

Ко всем прочим неприятностям, Зорхир решил сменить тему за счёт меня:

– Он такой прикольный. Как ты его назвала?

Я нервно покосился на него, непроизвольно встопорщив усы. Усы коснулись щеки Глинн. Зверски чувствительный орган, скажу я вам. Меня будто разрядом прошило, шерсть вздыбилась, пропуская шествие мурашек, и я сполз обратно за спину, скрываясь в волосах.

– Фиш, – ответила Глинн, поёжившись.

Мальчишка скривился, но продолжил меня донимать:

– Ты глянь, действительно понимает, да ещё и стесняется.

З-зз-з!!! Можно я его сожгу?!

Очень тихое: «Не стоит», – и меня накрыла прохладная ладошка.

– Так почему ты считаешь, что я пошла самоубиваться из-за Фила Шеннона.

– Ты же грезила им, ты призналась ему в любви, и потом, когда он… мм… потом, в общем, месяц ходила потерянная, а когда он уехал из Академии, совсем раскисла. И потом… Ух! Встреться он мне, я бы ему!..

– Навалял? – едва заметно ухмыльнулась девчонка, покосившись на меня. И мне почудилось, что она уже уверена на все сто, что я и Шеннон связаны. «Тебе тут навалять обещают», – шепнула она. То есть она считает, что я этот Шеннон и есть?!

– Ну, да… – немного скис пацан, осознавая, как выглядит его бравада со стороны. – А ты… ты точно ничего к нему не чувствуешь?

Мурхе снова усмехнулась – под прикрытием ладони – и доверительным тоном сообщила:

– Я его не помню. Совсем. Но очень хочу знать, как он выглядел. Будь добр, расскажи, – переход с доверительного тона на приказной оказался таким гладким, что мальчишка, как завороженный змеёй лягуш, прыгнул ей в пасть… тьфу, выдал запрошенную информацию.