И больше всего времени мы убили, разбираясь с жестом «Бьюсь об заклад!». Дайр с лисьим прищуром припал перед Глинн на передние лапы, а все девять хвостов устремились к ней и замерли, не долетев каких-то пару сантиметров.

Моей первой и по сути единственной, но в разных вариациях, мыслью было: «ховайся, кто может!»

– Беги, Лина, беги, – согласилась со мной Глинн.

Мурхе, неудравшая и разобравшаяся в этой пантомиме всего-то за десять минут, честно заслужила медаль. Даже две.

К вопросу о Ректоре мы вернулись, когда уже совсем рассвело. Хотя солнце ещё не показалось. Впрочем, на островке у Дайра этого было не понять: здесь клубился молочный туман, сквозь который неверными тенями проступали прутья клетки. Снаружи уже началось движение: кто-то медленно прошаркал мимо, надрывно кашляя и сморкаясь, где-то скрипели двери и оконные рамы. Но если не прислушиваться специально, то всё сливалось в какой-то загадочно-мистический шум, и туманная завеса только прибавляла таинственности.

– Сайлент-Хилл, – шепнула Глинн, напомнив о нашумевшей в прошлом году книге ужасов, – так и ждёшь, что монстр какой-то выскочит с тяпкой окровавленной.

– Угу, – согласился я.

Девица снова сидела на хвосте Стража, прислонившись спиной к его боку. Я перебрался в ложбинку между ними, мотивируя сей маневр тем, что к утру значительно посвежело, а Дайр, будучи тварью холоднокровной, совершенно не грел. Правда, я не совсем верно выражаюсь: температура тела ревуна никогда не опускается ниже такой, летненькой, градусов 20-25, но горячему мутанту Мне сидеть на нём было как-то неуютно. Особенно, когда рядом есть вполне приличная грелка. А слышит она меня одинаково – что с прямого контакта, что с расстояния в метр, так что к гшивру сомнения, нужно брать от жизни лучшее!

Комментировать эти мои умозрения Мурхе не стала, за что ей третья медаль за вечер… за ночь... утро.

– Так что там с Ректором, Да-айр?.. – Отчаянно зевая, поинтересовалась девица. – Он раньше тебя засекал?

С обновленной системой знаков мы очень быстро выяснили, что до того случая Страж не пытался смотреть на Дока в физическом плане. В этом не было нужды, информации с проекций вполне хватало. Глинн тут же выпросила Ректора на схеме Болота «сейчас», и нам была представлена любопытнейшая картинка: в большой комнате на третьем этаже Дома нарезает круги сияющий живым огнем шарик. Несмотря на ранний час, безумный ректор не спал.

Какие думы мучили его воспаленный мозг? Что искал он? И где потерял? И как помочь-то?

А вот Мурхе интересовало другое.

– Я не понима-аю, – зевнула она в десятый, наверное, раз, – как он удерживает силу? Вот у меня, например: малейший сбой в концентрации – и я оказываюсь в центре локального ада. А тут такая силища – ты только глянь, как его сфера кипит! И ничего… – ещё один сокрушенный зевок, – ни одной вспышки.

Я не знаю, что сыграло в этот раз: сонное ли пренебрежение в тоне Мурхе, несправедливость ли судьбы, отнявшей самое дорогое, или банальная зависть. А может всё вместе? Но мирное настроение с меня сорвало ураганом:

– Да откуда тебе понять?!! Пигалица! Выскочка, получившая невиданную силу просто так! Знаешь сколько нужно тренироваться, чтоб быть готовым к встрече с Даром? Знаешь, сколько лет Док и все сильные маги свыкаются, мирятся и учатся совладать с Даром?!! Сила для нас как второе дыхание!

Дайр подобрался, вздернув хвосты в позицию «бьюсь об заклад», вот только спорить он ни с кем не планировал, просто приготовился «пить». Меня.

Это взбесило ещё больше.

– Пей!!! Для друга ничего не жалко! Пей досуха! Насмерть!!! Глаза бы мои вас не видели!