– Правда, классная штука? – радостно вопросила девица, делая вид, что не замечает моего раздражения.

Сволочь!

Дайр, как флегматичная наседка, вольготно разлегшись и тихо помуркивая время от времени, наблюдал за нами, как за нерадивыми птенцами, периодически отвешивая затрещины хвостом, когда мы забывались и ударялись в грызню.

9. ГЛАВА 8. А зори здесь тихие?

Небо на востоке начинало светлеть, когда Глинн рассказала всё, что считала нужным. Именно так, ибо ну не верил я, что она всё-всё-всё поведала. И правильно делал. У меня вообще было странное ощущение, что я что-то упускаю. Я уже собрался его анализировать, но Мурхе, снова вооружившись мозговым ломом, сменила тему.

И снова у неё это получилось.

Потому что она напомнила об интересе Дайра. И проблеме Дока.

В проблеме Дока мне теперь мнился и некий Мурхин шкурный интерес.

Ведь к её истории Ректор имел непосредственное отношение, особенно, если паука-подавителя Дара пришпилил к ней, действительно, он сам. Надо полагать, тогда Док был ещё вменяем.

– Что же случилось с ним в дальнейшем? – озвучила Глинн созревающий у меня вопрос.

Очень занимательный вопрос. Особенно, если смотреть в контексте связи между ректором и Мурхе.

– Дайр, ты помнишь, как проявилось его сумасшествие? – спросил я.

Дайр помнил. Даже картинкой.

И транслировал мне уже знакомое видение.

{Док, сидящий в кресле и что-то шепчущий, как в бреду.

Док, заметивший наблюдение и прохрипевший: «Ты-ы…»}

Зрелище угнетало даже при повторе. У меня по спине дыбом перекатывалась шерсть, Мурхе затихла и думала о чём-то своем.

Затянувшееся молчание, впрочем, спугнула она же:

– Хм. Дайр, а раньше он тебя замечал? Покажешь?

Страж замотал башкой из стороны в сторону, потом закивал и глянул на Глинн чуть ли не умоляюще.

– Так, стой. Давай разнообразим твою систему жестов, да?

Дайр прищурился и склонил голову набок.

– Вот! Отлично! Назначаем этому жесту, – здесь она сама прищурилась и коснулась ухом плеча, – значение: «я думаю над этим вопросом». Пойдет?

Страж повторил жест.

– Не вредничай, – хмыкнула девица. – Так как?

Дайр мотнул головой, что-то рыкнул, и, ещё раз склонил набок голову, задрал её вверх – туман, повинуясь хозяину, растворился над нами.

Я с отвисшей челюстью рассматривал звёздное небо (в клеточку – решётка расступаться подобно туману не пожелала).

– О-о… – Глинн тоже полюбовалась немного звёздами, затем усмехнулась: – Знаешь, это больше похоже на: «я мечтаю», но так и быть, пусть будет: «я думаю над этим». А предыдущий, – девушка прищурилась, склонив голову набок, – будет «придумай что-нибудь ещё»?

На сей раз Страж с удовольствием кивнул. И тут же поскреб левой лапой пол.

– И что бы это могло означать?.. – задумалась девица, а спустя минутку поинтересовалась: – Это случайно не ответ на вопрос насчёт Дока?

Дайр кивнул.

– «Вопрос некорректен!» – мы сказали это одновременно, но Мурхе – вслух.

– Зашибись! Мне нравится эта игра! – знакомый голос снова зазвучал необычно. – А можно, следующий жест назначу я? – довольно пропела Глинка.

– Назначай, – я милостиво позволил ребёнку развлечься.

– Мур на тебя, – щебетнула мелкая, – кстати, не повторяй ошибок прототипа, я давно не ребенок! – И тут же переключилась на Стража: – Ну-ка Дайр, давай придумаем «я не знаю!». Вот, смотри…

***

…Помимо простейших да-нет-не-знаю-не-хочу, мы ещё присвоили жест желанию Дайра поговорить о Ректоре, чтобы не вынуждать снова передавать известную картинку. Переделали сигнал вызова, ибо старый был засвечен лопушатами. Придумали сигнал тревоги на случай, если рядом с нами кто-то чужой, а я далеко от Дайра и не могу принять видение. Кстати, придумывал жесты он сам, напрочь игнорируя попытки Глинки заставить его сложиться в три погибели или выполнить заданную умопомрачительную комбинацию. Нам полагалось лишь отгадывать, что же он имеет в виду.