– Больно? – чтобы заняться его ранами, блаженная пустила на тряпки нижнюю юбку. Широкий жест.

– Ым-м-м-м... – отозвался Яр и зажмурился. Раны жгло, как огнём, но он скорее сожрал бы лопату навоза, чем признался в этом.

– Потерпи немного. Сейчас станет легче. – Девчонка... как там её? Снеженика, кажется, аккуратно промокнула кровавые борозды и, кое-как приспособив самопальный компресс, наложила повязку. – Вот так. Лучше?

Вместо ответа Яромир тяжело вздохнул.

– А нога? Нормально?

Он кивнул. Чудачка смухордилась.

– Знаешь, – заявила она, протирая ладони подолом, – было бы куда проще, если б ты назвал своё имя.

Яр нахмурился. Подбросил в костёр сухой коры и пошерудил веткой.

– Я же назвала своё! – не унималась чудачка.

– Я тебя об этом не просил. – Ответ вышел чересчур уж резким, и девчонка глянула так, будто сейчас кинется и покусает: ноздри раздувались, в серых глазах бушевало пламя.

– Повернись, – скомандовала девица, – и задери рубаху.

Яромир подчинился и, вместе с прикосновением холодных пальцев, ощутил укол совести.

– Ледорез, – сказал он, после паузы длиною в вечность. – Моё прозвище – Ледорез.

– Странное прозвание. Ты наёмник?

Яр обернулся и вопросительно уставился на неё. Не отвлекаясь от его разодранного бока, девчонка пожала плечами.

– Для пана ты дюже боевит, – перешла она к разъяснениям. – Но точно не рыцарь – слишком уж груб. Похож на рубаку, да меч твой из гномьей стали – такие вольному люду не по карману.

– С чего взяла, что меч из гномьей стали?

– Видела навершие, – девчонка так крепко затянула перевязь, что Яромир охнул. – Там солнечный лик. Гномы рисуют его везде, ведь настоящего солнца им узреть не суждено.

– Это известный факт! – поддакнул Полумесяц. Призрак сидел на дереве. На той самой ветке, с которой в разгар боя спрыгнула блаженная девица. Полумесяц удобно устроился: одну ногу вытянул, другую согнул в колене, спиной привалился к стволу, а в пальцах крутил засохший стебель мятлика.

Яромир чуть было не осадил покойного товарища громко, чётко и выразительно, но вовремя спохватился и, кинув на Мария гневный взгляд, поспешил сменить тему.

– Ты зачем меня спасла? – прохрипел, разглядывая девчонку. Мордашка её, хоть и милая, явно не дотягивала до идеала красоты: бледные щёки без малейшего намёка на румянец, острый подбородок, высокий лоб, глаза какие-то бесцветные совсем...

– А ты? – ответила блаженная вопросом на вопрос. – Ты меня для чего на дерево лезть заставил? Защитить хотел?

Марий хохотнул на своей ветке:

– Ну, точно не от мира сего! Не видит очевидного, бедняжечка!

Яромир помрачнел. Отвернулся.

– Мне нужен проводник, – сказал он.

– Ах, вон оно как... – показалось, будто ответ её расстроил. Но Ледореза это не слишком заботило. Волновало другое.

– Почему они ушли?

– Кто?

Вот же... блаженная!

– Волколаки. – Яромир решил устроиться поудобнее и тут же сморщился от боли. – Они могли порвать тебя на лоскуты. Но ушли. Почему?

– Сейчас скажет, что дубиной распугала! – фыркнул Марий.

Яр злобно зыркнул на призрака, а девушка проследила за его взглядом и нахмурилась.

– Отвечай, – одёрнул Ледорез, и чудачка вздрогнула. Растерянно моргнула, но быстро собралась и, повернувшись к нему, выпалила:

– О! Всё просто! Я служу в замке. Они знают мой запах. Точнее, не мой, а...

– Хозяйки? – предположил Яр.

– Угу, – кивнула девушка и задумчиво сморщила лоб. – Знаешь, вообще странно, что они на тебя кинулись. Оборотни чуют злобу в сердце, а ты вроде совсем не злой. Ты ведь не злой, правда?

Ледорез предпочёл оставить вопрос без ответа и угрюмо уставился на пляшущие языки костра. Чудачка хмыкнула и покачала головой.