И Аделия, решив, что отступать поздно, обратилась к тому.

 – Я бы хотела помочь, – сказала она. – Чем могу быть полезна?

Вот сейчас ее и погонят взашей...

Ни к чему было проявлять любопытство и лезть априори в мужское дело.

Хотя, когда это роды стали заведомо мужским делом?

 – Можете гладить ее вот так, – глухо произнес здоровяк, показывая, как правильно гладить овцу. Плавным, аккуратным движением целой ладони, словно возлюбленную... – Не забоитесь?

 – У отца были овцы, я знаю, как с ними обращаться.

В этот момент замекала овца Брэди, и Дван, молча кивнув, отошел от нее.

Здесь, в полумраке овчарни, среди ночи касаясь мягкой шерсти овечьего бока, Аделия как-то иначе увидела жизнь... Странное чувство снизошло на нее, укутало тихим шелестом чистого сена, дыханием полусотни животных, топчущихся за загородкой, и предчувствием новой жизни, готовой прорваться наружу из недр овечьего чрева.

Было ли это следствием нервов, усталости или... чего-то другого – Аделия не могла бы сказать – только тепло, которого она давно не испытывала, разлилось под кожей огнем. И она, увидав две тонкие ножки, показавшиеся наружу, выдохнула в детском восторге.

 – Брэди, ягненочек!

 – Сейчас, госпожа.

Их овца как раз окатилась влажным комком, который новоявленная мамаша принялась вылизывать языком. И Дван с Брэди, оставив их наслаждаться первым знакомством, подошли к ней с ее подопечной...

 – Придется помочь, – сказал овчар, кивнув своим мыслям. – Мучается... – Он ловко ухватился за две торчащие ножки и слегка за них потянул... Овца задергалась, заблеяла, и Аделия, мягко поглаживавшая ее по боку, увидала, как ягненок выскользнул из нее на солому. Осклизлый, едва шевелящийся бело-черный комок новой жизни... – Будет еще, – сказал Дван, когда овца, поднявшись на ноги, потянулась к своему малышу. – Живот большой...

Когда пришло время появиться второму ягненку, этот первый, пушистый и блеющий, словно котенок, уже кружил вокруг матери, тычась в теплый бок в поисках вымени.

Он был крохотный и забавный, такой, что сердце от умиления замирало...

 – Они что детки малые, – улыбался рядом с ней Брэди. – Глядеть на них – одна радость... – И чуть смущенно: – Да вы и сами скоро это поймете, когда возьмете на руки своего малыша. Дети, они, знаете ли, придают жизни смысл, госпожа.

Аделия тут же подумала о флаконе с настойкой, припрятанном в своей комнате.

Завтра...

Нет, уже этим днем ей предстояло скинуть младенца.

И от мысли этой сделалось тошно...

Он ведь не виноват ни в чем перед ней, а мужчина, наградивший ее этим семенем, дорог ей и поныне.

Заря как раз занималась алеющей лентой на горизонте, когда госпожа Айфорд-мэнора, уставшая, но счастливая, возвратилась к себе и уснула, едва успев скинуть плащ, пряно пахнущий сеном и овечьей шерстью.

10. 10 глава

Судя по солнцу, освещавшему ее комнату по утрам, а сейчас давно сбежавшему к горизонту, проснулась Аделия не раньше полудня. Почти как придворные дамы, встававшие не раньше обеда и потому никогда не завтракавшие...

Не удивительно, что при дворе ели два раза в день.

Вот и у нее желудок свело, даже подташнивало немного... Это семя... ребенок в ее животе, исправилась она почему-то, делал ее прожорливой как улитка.

 – Доброе утро, госпожа.

В комнату впорхнула Глэнис, пышногрудая, улыбающаяся, она как будто сама осветила спальню не хуже давно сбежавшего солнца, и Аделия улыбнулась.

 – Доброе утро, Глэнис.

 – Слышала, у вас ночью случилось настоящее приключение, – сказала она, распахивая портьеры. – Брэди мне рассказал. Вот я и не будила вас, давала выспаться хорошенько!