И Бенсон, нащупав бутылку, приложился прямо к горлу.

– Но мне нужна ваша помощь, – почти прошептала она, с горечью осознав, что уговорить бывшего управляющего вернуться у нее скорее всего не получится.

Ей даже предложить ему нечего...

– Значит, вы не вернетесь? – спросила она.

И мужчина помотал головой.

– Простите меня, госпожа, но Бенсон туда ни ногой.

– Что ж, ваша воля. – Она покрутила на пальце ободок золотого колечка. Подарок отца. А потом стянула его и с решительным видом положила на стол подле Бенсона. – Это в уплату нашего долга за вашу службу, – сказала она. – Надеюсь, вы найдете место по сердцу!

И пошла к выходу.

От разочарования и обиды захотелось заплакать, но она, сцепив зубы, запретила себе эту слабость.

Госпожа Айфорд-мэнор не льет напрасные слезы...

Она берет себя в руки и двигается вперед.

7. 7 глава.

– Папа, а можно мне яблоко в карамели? – спросила девочка, подпрыгивая в седле. – Большое-большое.

– И яблоко в карамели, и все, что ты пожелаешь, маленькая принцесса, – отозвался мужчина с улыбкой.

– Тогда еще пони, как у Маргарет, шетлендского, с пушистой гривой. Я заплету ему много-много косичек и навяжу розовый бантик!

Коллум Шерман изобразил тяжелый наигранный вздох.

– Милая, твой пони ничем не хуже шетлендского, поверь. Просто тот много крупнее... Так и Маргарет, – он прикрыл рот рукою, – несколько больше.

Девочка понимающе улыбнулась.

– Маргарет толстая, – констатировала она и хихикнула.

Отец сделал большие глаза:

– Только самую малость... – И приложил палец к носу, призывая на эту тему не распространяться.

И в этот момент он заметил всадницу на дороге: знакомый наклон головы и плащ голубого оттенка. Он видел его только вчера...

Неужели это Аделия Айфорд?

Они с дочерью направлялись на ярмарку в Тальбот, девочке нравились ее нехитрые развлечения, и Шерман был рад порадовать дочь. Но то, что он встретит здесь госпожу Айфорд стало для него неожиданностью...

– Папа, подожди меня! – окликнула его Лора. – Мой пони не поспевает.

– Извини, милая.

Он придержал жеребца, продолжая следить глазами за всадницей на дороге... Ее плащ маячил далеко впереди, у городских ворот, и Шермана проняло любопытством: что она делает в Тальботе в первый же день по возвращении из столицы?

– Куда ты смотришь? – поинтересовалась у отца Лора. – Я тоже хочу это увидеть.

– Просто показалось, увидел знакомую.

– А какую?

Произносить имя вслух неожиданно не хотелось, хватало того, что мысленно он ни раз вспоминал девочку с перекошенным страхом лицом, которая ждала его в спальне в ту странную ночь, похожую на кошмар. Иногда ему начинало казаться, что те события ему просто приснились: отец, требующий седлать лошадей и отправляться с ним в мэнор, появление на свадебном торжестве и затребованное право первой брачной ночи, воспользоваться которым отец отправил его.

Он знал, что так будет, догадывался с самого начала: отец давно не спал с женщинами, был не способен из-за болезни. Но желание насолить бывшему другу оказалось сильнее собственного бессилия...

– Да так, ты не знаешь ее, – ответил, продолжая глядеть на дорогу.

Дочь с любопытством на него посмотрела... Верн Шерман частенько попрекал сына в «чрезмерной сентиментальности», говорил, что это нелепо, любить давно умершую женщину. Что здоровому телу нужна здоровая плоть...

Лора не понимала, что значит «чрезмерный сентиментализм», а уж про «здоровую плоть» не понимала подавно, но знала одно: отец грустит, когда остается один.

И это ее огорчало...

– Погляди, кукольное представление, – сказал ей отец, когда они проехали через ворота. И указал на детей, толпящихся у тележки кукольника... – Хотела бы посмотреть?