А тут и повод был: он проходил мимо и неожиданно вспомнил про нее!

Очень неожиданно, ага.

И наверняка где-то посреди разговора она решит накормить его рыбой, как настоящая радушная хозяйка, а он невзначай скажет, что ловить ее совсем не сложно.

И он даже может научить ее, если Гуля, конечно, захочет этого.

А потом всё встанет на свои места, и девушке не придется думать о том, что ее подкармливает кто-то из местных мужчин в деревне.

Гром уж даже придумал, как пойдет их разговор, когда медленно поднялся со своего насиженного места и стал спускаться вниз по полю, направляясь в сторону деревни.

Всё должно было пройти просто идеально, по его скромной задумке, да и само дело было нехитрое — прийти и начать говорить.

Но сердце стучало глухо и волнительно, давая понять, что даже такие простые вещи в отношении этой девушки кусают его за живое.

Теперь Гром думал, что, может быть, и не так плохо было то, что ее дом был последним жилым: никто не увидит, как в гости к ней начнет ходить один большой волосатый мужчина. Лесник.

То, что он придет еще не один раз, мужчина уже знал заранее.

Бабушки уже ушли достаточно далеко и явно не собирались возвращаться, когда Гром подошел к дому, прислушиваясь к тому, что делала девушка, и чуть нахмурился, потому что услышал всплеск воды.

Суп собралась варить? Или посуду мыла?

Он и сам не знал, какой черт понес его не на порог, чтобы постучаться в более или менее целую дверь, а к крайнему окну, где занавески были распахнуты и пропускали солнечный свет.

Но стоило увидеть девушку, как мужчина понял, что весь его план сгорел к чертям медвежьим.

Девушка мылась.

Стояла обнаженной в углу комнаты в небольшом тазике и поливала себя из кружки теплой водой, которую грела в железном ведре на печке.

У нее даже черпака не было нормального, но думать об этом Гром уже не мог — кровь вдруг хлынула по венам с такой скоростью, что нагрелась за чертову долю секунды, опалив его изнутри, отчего дыхание участилось, а в голове зашумело.

Такой реакции от себя он не ожидал!

Он возбудился, черт побери!

Нет, такое, конечно, и раньше случалось иногда, потому что силы было немерено и организм был большой и здоровый.

Но чтобы вот так, от конкретной девушки — такого давно не было.

А тут тело дало понять, что дело не только в жалости к ней, но и кое в чем другом.

И дало понять очень ярко!

И как теперь было входить к ней и здороваться?

Да его стояк войдет раньше самого Грома, и не было ни одного шанса, что он успокоится в ближайшее время настолько, что сможет связать хотя бы пару слов, чтобы заговорить с ней!

Идеальный план встал колом и накрылся тем самым медным тазом, под которым было погребено много таких же планов всего человечества.

Чаепитие явно откладывалось на неопределенное время, и нужно было срочно уходить, но Гром стоял и смотрел на девушку, словно его прибили к этому месту, понимая, что эту картину он забудет ой как нескоро. И так же нескоро сможет успокоиться.

Черт, какая же она была нежная!

Кожа была настолько белая, что он точно знал: если прикоснуться губами слишком жадно, то она сначала порозовеет, а затем на ней станут появляться синяки от прикосновений.

Она вся была такая хрупкая, что страшно было прикасаться.

Но, черт побери, как же нестерпимо ему хотелось делать это!

Касаться, сжимать в руках, целовать так, чтобы ее вкус остался на языке и прошелся электрическим разрядом по венам, пробуждая в нем давно запрятанные в глубине души чувства.

Несмотря на худобу от пережитой душевной боли и явного недостатка нормального питания, ее фигурка была очень ладная, а формы плавные и округлые.